Выкрест | страница 37
Я поддержал Амфитеатрова. Не то что вдруг возлюбил оружие (я этого не ощущал). Не то, что события пробудили дремавшую во мне кровожадность (ее-то не было и в помине). Я понимал, что убийство – зло, тем более массовое убийство. Но я был уверен в том, что в истории бывают решающие минуты – у зла обнаруживается имя. Без колебаний и без сомнений я произнес это имя: Германия.
Поныне тревожит меня загадка, как органически и естественно, на протяжении столетий жила бок о бок и совмещалась немецкая спиритуальность с этим немецким культом мощи. Kraft und Geist – я так и не понял соотношения двух величин: сила ли составная часть, либо сам дух – элемент этой силы.
Тогда, в четырнадцатом году, я чувствовал кожей эту угрозу, нависшую над европейской жизнью. Я помогал Амфитеатрову самозабвенно и бескорыстно. Я призывал всех честных людей сплотиться перед нашествием гуннов, разрушивших Брюссель и Лувен. В руинах святыни нашей культуры, быть может, вся наша цивилизация.
Я с раздражением перелистывал призывы отца остановиться. Опять он в привычном своем амплуа – неумолимого резонера, морального судии, небожителя. А эта его переписка с Шоу, Ролланом и Гессе – поверх границ! И здесь – подсознательное актерство! Как прежде, играет в братство титанов, в надмирный союз исполинов мысли.
Да, выбор он сделал в полном согласии с проповедью семьи народов и апологией всечеловека. Единственно для него возможной. Но, по моему убеждению, не имеющей отношения к миру. В нем, в этом мире, живет и действует не романтический созидатель, творец, Геракл, строитель жизни – смертный, как правило, мало схож с этими великолепными символами. И неслучайно Европу топчет отменно организованный варвар.
Однако вскоре я ощутил сомнительность своего положения. Живу в благословенном Леванто, в тепле и уюте, слушаю музыку, ласкаю свою законную самку, тетешкаю милое дитя, поглядываю на местных красоток и созываю людей на битву: "К оружию, к оружию, граждане, объединяйтесь в батальоны". Руже де Лиль хоть был офицером, когда сочинил свою Марсельезу. А что я могу сказать о себе? Штатский крикун, тыловая крыса.
Нет, не по мне – нужно жить, как пишешь. Уж если ты зовешь в волонтеры, будь сам готовым встать под ружье. Тем более как ценитель интриги, я был уязвлен и разочарован развитием собственного сюжета.
Мне тридцать лет, а я и поныне все еще барахтаюсь в жизни! Нелепые судорожные попытки выбиться на ее поверхность. Пришей-пристебай у знаменитостей. Этакий человек из свиты. Малый, который всегда под рукой. Без почвы под ногами, без будущего. Вчера рассорился с