Никого не гонят. Маня смеется: "Колхоз у нас будет". Взаправди колхоз.
Илья ночевал в кухне. Как всегда, сколько помнил себя. Не дом, а эта низкая глинобитная мазанка с малыми оконцами, большой печью, запахом сухого укропа, мяты, других трав, что пучками висели на черных от времени бревенчатых балках-перерубах, над головой. И покойный отец всегда ночевал здесь. Хорошо тут спалось. Всегда.
И нынче Илья проснулся, когда утреннее солнце уже глядело в окошки.
Пахло печеным. Маленький племянник в ночной рубашке стоял возле его кровати и что-то рассказывал на своем языке: "Гу-у… Гу-у…
Угу-гу…" И засмеялся довольный, увидев, что Илья проснулся.
Вместе с малышом вышли во двор, где, несмотря на ранний час, уже кипела жизнь. Старенькие "Жигули" стояли с открытым багажником, и тетка Клава укладывала туда, словно в просторный ларь, сумки, пакеты, стеклянные банки с закруткой. Помогала ей мать. Девчата бегали на посылках.
– Буту поболе нарежьте… Николай любит лучок в окрошке.
– Откидное молоко не забудь в холодильнике.
– Коробок с яичками на сиденье. Или под ноги постановь.
– Чтобы наступить да подавить все.
Это собирались в отъезд, на рабочую смену, там две недели кормиться.
Дело серьезное.
Илья вспомнил о ночном и спросил:
– А где Николай? Сетку проверяет?
– Он уж до свету смотался, – ответила бабушка. – До чего моторный. В огороде он. Угождает девкам. "Сделай нам рыбу, сделай нам рыбу в печур ке. Мы ее любим", – передразнила она девчат и закончила: -
Порунцов им хороших. Не дают дыхнуть человеку. Обошлись бы. Давай мне этого генера ла. Одену… А то кутун потеряешь, – пригрозила она малышу.
Малыш расплылся в улыбке, переходя на руки к бабушке. Он всему улыбался, радовался, тем более в утренний час, когда светило нежаркое солнце, на дворовой да огородной зелени переливами сияла роса, временами на траву падали спелые груши со старых развесистых могучих "дулин".
В огороде, в затишке, возле летней печурки хозяйничал Николай. В открытом казане варились раки в кипящем, даже на понюх остром укропном рассоле. Рядом, из черного жестяного короба, валил кислый дым. Под коробом тлели угли.
Увидев подходившего Илью, Николай доложил с удовольствием:
– Все по плану и даже – выше. Серушки да красноперки – на жареху. Я их почистил и присолил. Бабка на завтрак пожарит. А тута, – шумно понюхал он, – пара рыбцов да три душмана. Горячего будет копчения.
По-нашему. И раки попались. Вон он идет, главный едок.
По огородной дорожке спешил к деду малый Андрюшка.
