– Устаю от яркого света.
Лампа под потолком горела тускло, но глаза быстро привыкли и стали четко различать белое – занавески, халат Андрея Андреевича, бумаги на его столе, собственные белые руки со вспухшими венами.
– Что же вас беспокоит, Николай Сергеевич? Судя по всему, здоровье у вас неплохое. Впрочем, могу дать несколько советов по диете, систему оздоровительных упражнений могу вам разработать. Но и без этого вы проживете.
– Сколько? – быстро спросил водитель.
– Не знаю. Это ведь не только от здоровья зависит.
– Вот именно!
Он выкрикнул это и замолчал. Андрей Андреевич ждал. Тихо шло время.
– Не думаю, – сказал устало врач, – что вы сюда из Москвы помолчать приехали, хотя и это бывает полезно.
– Видите ли, – растерянно сказал водитель, – я уж не знаю, зачем я приехал. Чего жду от вас. Точно вы не человек, а волшебник. Впрочем, о вас так и слышал, что вы чудеса творите в буквальном почти смысле.
И вновь замолчал.
– И каких же вы чудес от меня ждете?
Водитель поднял голову и посмотрел в казавшиеся ему древними глаза.
– Когда-то давно, в ранней юности, девушка из нашего класса нагадала мне по руке, что я, во-первых, в двадцать лет останусь сиротою, во-вторых, у меня не будет детей, а в-третьих, я умру в тридцать восемь лет. Мне после этого гадания темно стало. Мы были с ней вдвоем на кухне, под Новый год, она курила, я хотел ее поцеловать, а она сказала, дай посмотрю сначала твою судьбу. Я потом часто разглядывал свою ладонь. Смотрел на это переплетение линий. Знак, иероглиф. Зачем он на моей ладони? Как бы его изменить? Разумеется, я не сидел бы здесь перед вами, если бы не сбылось два первых предсказания, а тридцать восемь лет мне исполнится через два месяца.
Андрей Андреевич включил лампу.
– Позвольте вашу руку.
Посмотрел усталыми глазами, отпустил. Погасил яркий свет.
– Я не могу изменить то, что написано.
– Даже вы?
– Даже я.
– Что же мне делать, Господи!
– Не хочется умирать? – с холодным любопытством спросил Андрей
Андреевич.
Агасфер.
– Не хочется.
– Почему?
– Страшно.
– Вы совсем один живете?
– Сейчас. Давно. Жена ушла.
– Это я понял.
– Есть у меня девочка, из клуба, хорошая девочка, не знаю, что во мне нашла, но она у меня не очень бывает, не любит мою квартиру.
– Это хорошо.
Что тут хорошего?
Андрей Андреевич молчал. Взгляд его отсутствовал.
Квартира, в которой жил в Москве водитель “Жигулей” последней модели цвета топленого молока, гитарист, любитель вечерних прогулок, приятный собеседник и знающий меру собутыльник, квартира, в которой он жил вот уже десять лет, была съемной. После развода с женой, после раздела совместной жилплощади ему досталась комната в коммуналке недалеко от метро “Спортивная”. Готовить и есть на общей кухне, пользоваться общей ванной и туалетом он не смог, комнату сдал, а себе снял по старинному знакомству однокомнатную квартиру в сталинском доме на Маленковке. Окна смотрели на железнодорожные пути.
