- Курить вредно, - подойдя, заметил Ксаврас; сам он тоже держал цигарку в зубах.
- Кто это такие? - прохрипел Смит.
- Половина команды Броньского.
Айен затянулся еще раз, закрыл глаза, покопался в памяти. Ранней зимой ходили какие-то странные слухи, а потом про Броньского перестали упоминать. Броньский, самый молодой из полковников АСП, был генератором идей и исполнителем нескольких знаменитых рейдов в глубины России; во время последнего он почти что захватил атомную электростанцию.
- И что произошло?
Выжрын пожал плечами.
- К нему применили его же тактику: неожиданный выпад. Его достали, когда он возвращался в Зону на зимние квартиры.
- Его тоже убили?
- Бронека? Нет, он остался в живых, в этой группе его не было; он сопровождал тяжелое вооружение на стамбульский торг, поэтому шел окружным путем. Пошли-ка за мной.
Пара десятков метров по роще - и они вышли на другую поляну со второй ямой, поменьше, зато полностью открытой. На первый взгляд, брошенные в нее мужчины ничем не отличались от тех, что лежали в яме побольше.
- Это что, та группа, что сопровождала тяжелое вооружение? - спросил Айен.
- Ах, да. Видишь ли, во время рейдов по Зоне красноармейцы мундиры не надевают.
- Не понял.
- Это, как раз, те самые русские. Бронек заловил их, когда они закапывали его людей. - Ксаврас махнул рукой за спину, в сторону первой поляны.
- И точно так же перестрелял, - буркнул Смит, совершенно неожиданно, неизвестно почему разозлившись на Выжрына.
- Только вот их, понятное дело, ты снимать не будешь.
- Почему?
- Глупый вопрос. Пошли.
Они повернули.
- Ты запретишь мне сообщить об этом в Сеть? - допытывался Смит.
- Да сообщай кому угодно, хоть сто порций. Но вот увидить они могут только одну могилу.
- Ты мною манипулируешь.
- Конечно. Бери свой шлем и крути, - Ксаврас указал на яму, забитую людьми Броньского.
Затем он остановился возле Вышел Конь Иной Цвета Огня и что-то ему сказал. Потом кивнул и ушел вместе с остальными, оставляя американца один на один с апокалиптическим типом и смертью под ногами.
Не говоря ни слова, Смит поднялся и надел шлем. Затем отбросил окурок. Он чувствовал какую-то странную легкость, в голове шумело, хотя курил только табак, а не гашиш. Айен растянулся во времени и в пространстве, мысли от поступков сейчас разделялись на целые километры. Чувства рванули вперед на длинных, тонких поводках, более всего вперед вырвалось осязание; тело отслаивалось от него, как погруженное в кипяток мясо отслаивается от костей. Айен включил запись. На подогнутых более чем необходимо ногах он подошел прямо к яме. Теперь он выхватывал подробности, мелкие детали: он работал их короткими кадрами, без заранее разработанного плана, скача взглядом от одного трупа к другому, обнаруживая какие-то непонятные аналогии. Сами трупы были просто ужасными. Но он хотел их показать. Смерть вообще отвратительна. В энтропии нет никакой красоты. Смит желал показать это, хотя сразу же знал, что ему это не удастся. Ксаврас вновь будет победителем: люди увидят по телевизору трупы и проклянут убийц под диктовку Выжрына; он вампир, жирующий на их голливудских представлениях о войне, борьбе, смерти; он фокусирует их сны, высасывает веру в реальность и ворует их мечты.
