День тот выдался особенно солнечный, сочный. Второй этаж оказался залит солнечным светом, который действовал на картины, как живая вода на Спящую Красавицу. Лидия Альбертовна рассматривала давно умерших людей, и тихая, едва ль не осенняя, умиротворяющая красота успокаивала взвинченные нервы, точно вытаскивая шипы и занозы, посаженные невыносимым голландцем. Здесь я действительно отдыхаю, чуть было не сказала она вслух. Но, как всегда, постеснялась, нарушить торжественный покой пустых, гулких залов.
После работы пришлось задержаться: Нонна Михайловна лично инструктировала каждого работника, будто бы служебное рвение могло вернуть похищенные шедевры.
– Вы всё поняли? – на повышенных тонах говорила она, глядя на сжавшихся от испуга пенсионерок поверх очков с толстыми стёклами для дальнозоркости.
– Всё, всё, Нонна Михайловна…
– Тогда идите, – говорила Ворошнина, серая, сердитая, выжатая как лимон.
Залы теперь патрулировал толстый, добродушный милиционер Юра. С бесцветными глазами, почти без бровей. Как ни странно, присутствие его подействовало на Лидию Альбертовну успокаивающе: не в смысле надёжности, но в борьбе с Ван Гогом. Наравне с картинами Юра тоже оказывался постоянно выставленным экспонатом. И таким образом способствовал разрядке эстетической напряжённости. Лидия Альбертовна следила за ним, они перемигивались, словно заединщики. Вот и сейчас, выскользнув из начальственного кабинета, Лидия Альбертовна нос к носу столкнулась с Юрой.
Изо рта милиционера шёл неприятный запах.
Чуть позже её позвали к следователю с глазами печального Леонардо да
Винчи (большой лоб, волосы собраны в косичку, свитер грубой вязки), временно занявшему комнату с книгами, в которой вечность назад она работала.
Он вежливо и обречёно задавал общие вопросы: не видела ли что, не замечала ли чего-то необычного. А потом неожиданно встал, изогнулся и непривычно тонким голосом сказал:
– А вот уборщица Муся Борисовна рассказала нам, – как будто в помещении находился кто-то ещё, – что к вам повадился ходить молодой человек, который вызывает у неё серьёзные подозрения.
– Кто это? – сердце Лидии Альбертовны упало на дно пересохшего колодца.
– Муся Борисовна? – решил пошутит следователь.
– Нет, молодой человек.
– Ну, это вам виднее, – следователь стал строг.
– Так это же мой сын, Артём, – вспомнила Лидия Альбертовна, и пересохший колодец начал наполняться водой, на поверхности которой трепетало её сердце.
