В понедельник детектив встал поздно и без всякой спешки отправился в участок поговорить с лейтенантом. Здесь его уже знали, поэтому у входа надолго не задержали.
– Ну что Мадрид? – спросил его Гальярдо.
– Узнал много, но ясности никакой.
Лейтенант огорченно покачал головой:
– Ненавижу этот город. Вообще ненавижу большие города, где все куда-то спешат и никто никого не знает. Неудивительно, что все преступники скрываются именно в мегаполисах, а мы их никогда не находим.
Накануне Купидо прочитал в местной газете последние новости, касающиеся следствия по этому делу. Там опубликовали заявление губернатора; ничего определенного тот не говорил, зато был полон оптимизма. Но сыщик знал: если официальное лицо уверяет, что расследование продвигается и у полиции есть зацепки, в действительности все совсем наоборот – расследование буксует, а никаких зацепок нет и в помине. Это как с военными сводками: если генерал оптимистично и уверенно утверждает, что наступает на всех фронтах, на самом деле он не выиграл ни одной битвы.
– С кем вы говорили?
– Снова с Англадой. С Камилой. С этим скульптором, у которого здесь дом. Со странным учителем Арменголем – он был ее любовником. Твердое алиби, похоже, есть только у Англады.
– Да, мы это уже проверили, – сказал лейтенант.
– Про остальных никто ничего подтвердить не может. Камила говорит, что была все утро в галерее, одна. Сьерра, скульптор, был здесь, в Бреде, но уверяет, что не выходил из своего дома. Арменголь, кажется, спал, наверное напившись накануне. Он много пьет.
Лейтенант проверял слова Купидо, листая отпечатанные на машинке листки. На секунду он отвлекся, чтобы достать сигарету, предложив закурить и детективу. Рикардо отказался, обрадовавшись, что это стоило ему гораздо меньших усилий, чем пару дней назад.
– Нам они ответили то же самое, – сказал лейтенант, сложив бумаги и постучав ими по столу. – Эспосито тем утром тоже был в Мадриде: это подтвердили в лаборатории, где он сдавал кровь. А вот относительно тех, кто находился в Бреде, все неопределенно. Родственники жертвы, – объяснил он, используя безликий термин, скрывавший и возраст, и пол, которым Купидо не пользовался, подыскивая другие слова, – отец и сын, настаивают на одной версии, причем каждый до мелочей повторяет слова другого, так что, в принципе, оба могут врать. Также врать может егерь, Молина, утверждающий, что тем утром был совсем в другом месте. Видимо, дело будет нелегким. Нам еще предстоит ох сколько всего.
