Все засмеялись.
В большом помещении Управления делами было холоднее, чем в кабинете.
Владимир Ильич плотнее запахнул пальто.
— Холодно все же… Скажите товарищу Бонч-Бруевичу… нет, безотлагательно — коменданту, что… как это ни тяжело… нужно найти возможность топить лучше. Попросим харьковских товарищей послать нам эшелоны с углем. Мы им благодарны за хлеб. Уголь в петроградскую зиму — тот же хлеб. Без угля мы погибнем. — Ленин повернулся к Скрыпник. — В этот холодный последний день старого года я с удовольствием выпил бы стакан горячего чаю… Крепкого, Мария Николаевна!
Но с чаем было непросто. В буфете не нашлось кусочка хлеба. Не было и сахара. Буфетчица, бывшая работница пекарни, со слезами сказала, что не понесет она Ильичу чай без хлеба и сахара — стыдно.
Секретарь Совнаркома понесла чай сама.
Ленин был уже в кабинете. Писал.
Мария Николаевна тихо поставила стакан на стол, грустно вздохнула. Владимир Ильич вопросительно посмотрел на нее.
— А хлеба нет. И сахара.
— Да, хлеба нет, — задумчиво согласился Ленин, имея в виду совсем другие масштабы. Отпил чаю. Похвалил. Но допить весь стакан ему не дали.
Вошел Горбунов с телеграммой от Крыленко. Верховный командующий вооруженными силами республики сообщал, что румынские королевские власти арестовали Военно-революционный комитет 49-й дивизии, окружили самую дивизию, пытаются разоружить.
Чрезвычайно взволновало Ленина это известие. Прочитав телеграмму, он бросил ее на стол и прошелся по кабинету. Не удержался от крепких слов:
— Нет, вы подумайте, товарищ Горбунов, какая беспардонная наглость проституток Антанты! Румыны думают, что могут безнаказанно чинить насилие над русскими солдатами… Над теми солдатами, которые три с половиной года проливали кровь, защищая Румынию, не давая разорвать ее австро-немецким разбойникам. И вот — благодарность! Нет-нет, господа! Наших солдат мы в обиду не дадим!
Ленин сел к круглому столику, быстро написал: «В Народный комиссариат по военным делам. Предписывается арестовать немедленно всех членов румынского посольства и румынской миссии, а равно всего состава служащих при всех учреждениях посольства, консульства и прочих официальных румынских учреждений».
— Николай Петрович! Подвойскому и Дыбенко. Архисрочно! Пошлите мотоциклиста!
Горбунов глянул в бумагу, и на лице его отразилось удивление. Ленин заметил это и горячо сказал:
— Только так, товарищ Горбунов! На удар — ударом, на акцию — акцией. Пусть никто не думает, что нас можно бить. Мы не позволим разоружить революционные части! Господам империалистам не дадим в обиду ни одного нашего человека. Ультиматум румынскому правительству от Совета Народных Комиссаров! С категорическим требованием немедленного освобождения арестованных солдат и наказания тех, кто творит такое беззаконие. Скажите Сталину… Пусть сообщит Троцкому, нашей делегации в Брест-Литовске о конфликте с Румынией. Без сомнения: румыны отважились на подобные провокации не без поддержки киевской рады. Рада — калединцы, лакеи империализма. Они пойдут на соглашение с румынами, с французами и с кайзеровцами тоже.
