Сивый был надежный партнер. Он умел не только хорошо организовывать дело, но и четко его контролировать. Варяг был уверен, что запущенная им машина движется с нарастающей скоростью, ежеминутно пополняя кругленькой суммой российский «общак».
Даже через толстое стекло Варяг чувствовал, что разговор происходит натянуто. Сивый что-то недоговаривал, а глаза его были наполнены такой тоской, как будто бы он заглядывал в лицо убитому.
— Ты что-то хочешь мне сказать? — не выдержал Варяг.
— Да… Тебе грозит опасность. Этот сучонок… Сын Альберто Монтессори нанял убийцу, — и посмотрел в сторону полицейского.
Офицера, стоящего у перегородки, совершенно не интересовало содержание разговора. Он думал об отпуске, который решил провести в Европе в обществе прехорошенькой студентки колледжа. Приятели предупреждали его, что она делит свои ласки не только с ним, но это мало его интересовало. За свои тридцать лет он впервые встретился с такой пылкой любовницей и отказаться от ее умелых и горячих ласк способен был только под стволом пистолета.
— Откуда тебе это известно? — невольно понизил голос Варяг.
И тоже перевел взгляд на счастливое лицо копа, который уже видел себя разгуливающим под Эйфелевой башней.
— Я купил эту информацию.
— Понятно. Как зовут человека, который должен меня убить? Он белый? Черный?
— Не знаю, как его зовут, но он белый. Очень большого роста.
— Ладно, разберусь, — положил Варяг телефонную трубку.
* * *
Владислав быстро шел по длинному тюремному коридору к телефонным будкам. Конечно, американский изолятор — это не Матросская Тишина, где подозреваемого учат, как свободу любить, с первого момента заключения: ни наручников, ломающих запястья, ни дубаков с суровыми лицами. У самой двери дорогу ему преградил здоровенный негр-охранник с дубинкой.
— Куда? — лениво поинтересовался он.
— Мне надо позвонить.
— Если звонить, то опоздал, приятель, — негр даже как будто бы сочувствовал русскому.
— Дружище, до отбоя еще шесть минут, а мне срочно нужно позвонить моему адвокату. Это будет короткий звонок, два слова, — сказал Варяг, глядя в глаза верзиле.
Полицейский отрицательно покачал головой.
— Нет, приятель. Ты же знаешь — время на телефонные переговоры закончилось.
— Слушай, друг, — по-английски начал заключенный и тут же, не выдержав, перешел на русский. — Сволочь ты черномазая, ты же сам — угнетенная раса, что ж ты, гнида, курвишься? Паскуда вшивая! — и широко, по-голливудски, улыбаясь, добавил, но теперь уже на хорошем английском: — Только минута! Брат! Ты даже не представляешь, как мне нужно сделать этот звонок!
