Судя по всему, меня подвезли к парадному, а не к черному ходу, выказав тем самым подобие уважения. Я почувствовала себя увереннее и, когда кучер распахнул дверцу и подал мне руку, спрыгнула на землю с элегантностью, усвоенной во Франции.
Входные двери распахнулись; навстречу мне спустился лакей в ливрее. За ним в дверях маячила темная женская фигура, я сразу признала в ней экономку. Она наблюдала за моим прибытием с таким достоинством, что казалась самой герцогиней.
Однако ее улыбка была вполне приветливой; она заговорила со мной уважительно, но сдержанно, как то диктовалось ее положением. Герцог, сказала она, примет меня позже, а пока не угодно ли пройти в мои комнаты?
– Где мисс Пенелопа? – спросила я.
– На уроке музыки. Его светлость не велел ей беспокоить вас до завтрашнего утра.
– Беспокоить? – удивилась я. – Я приехала для того, чтобы учить ее, так что, чем скорее мы познакомимся, тем лучше.
Вслед за миссис Гарни я поднялась по лестнице. Мы долго шли бесконечными коридорами. Наконец, она отворила дверь, и мы очутились в просторных, но каких-то заброшенных апартаментах. Здесь, сообщила она, будет моя гостиная, за ней имелись еще спальня и даже ванная, поразительная роскошь!
Тут я поняла, как устала с дороги. Посередине комнаты, обитой панелями красного дерева, стояла огромная, как саркофаг, мраморная ванна. Вода лилась из медных кранов в виде львиных голов. Как выяснилось позже, ею почти не пользовались, так как водопровода в этом крыле не было. И все равно, ванная была роскошной, как и позолоченные зеркала и мраморный столик, уставленный хрустальными флаконами и серебряными кувшинами. Подобные туалетные принадлежности были достойны женщины из самого высшего общества.
Затем появились две горничные. Одна принесла мне чай, а вторая принялась помогать с устройством. Последняя оказалась насупленной и высокомерной молодой девицей, которая довольно неодобрительно разглядывала мой скромный гардероб. Судя по ее манерам, она привыкла распаковывать вещи более знатных особ, чем я. Девица мне сразу не понравилась; впрочем, очевидно, и она невзлюбила меня.
Зато румяная улыбчивая девушка, которая принесла мне чай, оказалась вполне дружелюбной и всеми силами старалась мне угодить. Поставив на стол тяжеленный серебряный поднос, уставленный чашками и блюдцами, она робко заметила: если я чего-то захочу, мне стоит только позвонить.
Взяв чашку, я присела к подоконнику и стала смотреть в окно. Моя комната располагалась над двором, в боковом крыле, однако оттуда были видны ворота. Волнение вновь овладело мной; показалось, будто я попала в другой мир, откуда не убежать, и моя жизнь больше никогда не будет прежней.
