Ищите Солнце в глухую полночь | страница 28

Хоронили его на следующий день, в сумерках, а через два дня я уехал. Приехал я в Москву ночью и потом до утра сидел за столом и думал. Вот тогда-то и были записаны слова Горького. Они показались мне удивительно верными и очень помогли мне. В ту ночь я многое понял. Понял, что жизнь действительно очень сложна – да и не может она быть простой, – и надо много думать над тем, как прожить ее, и заранее готовить себя к тому, что еще много горя и неудач предстоит мне, и поражений, наверно, будет больше, чем побед, но и это я принял тогда как должное. И понял, что только начинается та борьба, которую я должен вести всю жизнь, – борьба с самим собой и за самого себя, против людей и за людей. И тогда же я подумал, что мне, по-видимому, придется уйти из университета – пропущено почти два с половиной месяца, и я чувствовал себя совсем больным. И подумал, что это будет еще одно поражение. Я тогда почти смирился и только сказал себе, что стану драться до тех пор, пока совсем ничего нельзя будет сделать, но тогда я смогу сказать себе, что дрался до последнего... Но поражения не было – я все сумел сдать вовремя и даже без троек. Тогда и появилась эта запись на листке.

И потом была какая-то сумасшедшая скачка зачетов и экзаменов, когда календарь потерял всякий смысл и время измерялось короткими отрезками в три-четыре дня от одной сдачи до другой. И когда все это кончилось, оказалось, что я сдал все почти в срок и даже без троек. Так неожиданно пришла моя первая настоящая победа. Тогда и появилась эта запись на листке...

С треском взвилась ракета, и взрыв смеха раздался рядом за стеной.

Я включил радио, и шум Красной площади наполнил комнату. Когда начали бить куранты, я открыл шампанское. Пробка вылетела с сильным звуком и куда-то закатилась. Вино немного пролилось на стену, и там осталось темное пятно.

Я выпил один стакан, отыскал пробку и закрыл бутылку. Потом постоял немного у окна и пошел к Гале.

Наверно, он думал, что она спит, и осторожно снял ее руку со своего плеча. Приподнялся. Долго смотрел в окно. Потом встал и бесшумно оделся.

Сейчас он уйдет, и все будет кончено. А он не уходил – все стоял и смотрел в окно. Она не видела его лица – только широкие плечи и низко опущенную голову. Коснуться бы губами теплого затылка, позвать: «Андрюша...» А она лежит неподвижно и старается дышать ровно. Ведь он все равно уйдет. Она поняла это сразу, как только увидела его на пороге своей комнаты и услышала глухой голос: