— Послушай, Магомед, отпусти меня, пожалуйста. Я ведь и правда не знала, что в «дипломате», — Кате казалось, что лучше оказаться одной в лесу среди ночи, чем оставаться в этом уютном и красивом доме. И она была совершенно права.
Магомед засмеялся.
— Ваха, — обратился он к одному из своих приспешников, — ты еще видел таких наглых шлюх? Дешевая блядь, вон, грошовую безделушку на себя нацепила, и сама со всеми потрохами три рубля не стоит, а туда же, вы… Ладно, пора кончать это базар, держите ее.
Двое дюжих молодцов легко подхватили ее под локти, поставили на ноги. Магомед рванул платье на плече.
— Ну, что, шлюшка, сама разденешься, или тебе помочь?
— Отпусти меня, я же ничего тебе не сделала!
Хлесткий удар в лицо отбросил ее к стене. Катя ощутила во рту соленый привкус собственной крови. Она поняла, что своим робким сопротивлением только раззадорила бандитов, и теперь ей уже не спастись. Вместе с отчаянием к ней пришла неожиданная смелость. Когда нечего терять, уже нечего бояться, не так ли? Глаза ее заволокло багровой пеленой. Страх куда-то пропал, и только ярость рвалась наружу.
Никто не заметил, что серебряный талисман у Кати на груди вдруг засветился странным голубоватым светом.
— Гады, сволочи, чтоб вам сгореть! — в отчаянии закричала она.
Что произошло дальше, никто так и не понял. Катя вытянула вперед левую руку, защищаясь от новых ударов. Потом на ее ладони появилось небольшое белое пятно. В полумраке комнаты оно сверкало и переливалось перламутровыми отблесками. Пятно быстро превратилось в яркий, ослепительно-белый луч. Он ударил в голову Магомеда, прошел сквозь стену, оставив в ней огромную обугленную дыру. В соседнем помещении раздался взрыв, и пламя забушевало вокруг.
На полу корчилось то, что еще недавно было Магомедом Ходжаевым. Наружных повреждений у него не было, но невиданный огонь словно пожирал его изнутри. Одежда на нем тлела, кожа на лице и руках быстро обугливалась и чернела, изо рта и ушей вырывались языки голубоватого пламени. Он все еще был жив и кричал, не переставая.
Не каждому удается попасть в ад еще при жизни.
Магомедовы подручные застыли в оцепенении. Никто из них не мог ни пошевелиться, ни открыть рот, не говоря уже о том, чтобы выбраться из горящего здания или попробовать спасти своего главаря.
Катя в последний момент успела увернуться от рухнувшей потолочной балки. Закрывая лицо руками, она бросилась к двери. Спасать своих мучителей Катя не собиралась. «Они-то меня не помиловали», — неожиданно зло и жестко подумала она.
