Женевьева почувствовала на своем плече руку Рурка и впервые не отодвинулась от него.
Несмотря на безмерную усталость, Женевьева уже на следующий день твердой рукой написала Дигби Ферту, что урожай убран и сушится, а всего через несколько месяцев вниз по реке, в Йорктаун, будет отправлена тысяча бочек лучшего вирджинского табака.
– Не могу же я в таком виде идти на праздник, – с огорчением произнесла Женевьева, осмотрев свое изрядно поношенное платье.
Мимси открыла было рот, чтобы возразить, но сказать, увы, оказалось нечего. Действительно, как все штопанные-перештопанные платья, доставшиеся Женевьеве от Пруденс, оно висело мешком на худенькой фигурке девушки.
Мимси решительно сжала губы и, бросив на ходу:
– Подожди здесь, – легко выбежала из кухни.
А Женевьева погрузилась в свои невеселые размышления. Несмотря на то, что преподобный Карстерс настаивал на ее присутствии на празднике, она не ожидала ничего хорошего от этой попытки влиться в тесно спаянное общество Дэнсез Медоу. Девушка знала, что многие в деревне относились к ней, как к не вполне нормальной и осуждали совместную работу, да к тому же на равных, с негром.
Однако Мимси тоже настаивала, чтобы Женевьева отправилась на праздник, и девушка уступила. Кухня гудела, словно улей. Куртис несколько раз приносил ведра с водой и выливал их в круглую лохань, а Мимси добавила туда горшок горячей воды, нагретой на очаге, и щепоть розмарина из жестяной банки. После этого она приказала Женевьеве залезть в лохань, намылила голову девушки грубым самодельным мылом и принялась немилосердно скрести и тереть ее волосы. Затем, когда Женевьева, дрожа, в одной рубашке стояла перед огнем, негритянка, наконец, достала платье, которое принесла с собой.
Расправляя его перед Женевьевой, Мимси мечтательно улыбнулась:
– Я надевала его в день обручения с Джошуа в Гринлифе.
Платье выглядело прелестно. На голубом хлопке красиво смотрелся узор из лилий. Рукава, пышные у плеч, сужались книзу и заканчивались манжетами; воротник украшали кружева.
– О, Мимси, – воскликнула Женевьева. – Как же я могу…
– Глупости, – оборвала ее негритянка. – Это платье целый век не видело танцев. Сочту за честь, если ты наденешь его, – с этими словами она достала шкатулку для рукоделия, вдела нитку в иголку и начала ловко сметывать ткань. – Длина хороша, – прошамкала Мимси, держа во рту булавки. – Но я полнее, чем ты. Дай-ка я уберу в этом шве и в этом.
Руки женщины, словно молнии, летали над тканью, зауживая платье с обеих сторон. Женевьева попыталась протестовать, но Мимси и слышать ни о чем не хотела. Закончив перешивать платье, она помогла Женевьеве надеть его, застегнула на спине длинный ряд пуговиц и аккуратно завязала на талии широкий сиреневый пояс. После этого Мимси принялась расчесывать упрямые локоны девушки и делала это до тех пор, пока они не заблестели на солнце. Украсив волосы вьюнком, негритянка отступила в сторону, любуясь своей работой.
