– Не решу, – качнула головой девушка. – Ринрин и Тарс уже большие, им пора жить каждому в своей комнате. Вот Ринрин и переедет в мою, ей и кровать подойдет, и стол для занятий есть. А я уже собрала сумку – я взяла постельное белье на первое время, ладно? – и сейчас уйду. Завтра я взяла внеочередной выходной, у меня накопилось несколько штук за сверхурочную работу, так что смогу обустроиться на новом месте.
– Но Цукка!… – отец беспомощно заморгал. Девушка вздрогнула, заметив каким старым и потрепанным он выглядит сегодня. Хорошо бы у него не было неприятностей на работе…
– Нет, папа! – девушка отодвинула тарелку и решительно встала. – Я должна. Простите, что все вышло так… так… внезапно, но я решила.
Твердым шагом она вышла из кухни. Короткий коридор, дверь слева – ее комната. Бывшая комната. Внутри со вчерашнего дня ничего не изменилось, но каким-то неуловимым образом она стала чужой. Не ее.
Цукка обвела взглядом интерьер, словно в первый раз рассматривая обстановку. Низкая кровать возле стены. Вплотную придвинутый к окну письменный стол, сиротливо-голый, избавленный от обычного бумажного беспорядка. Старый-старый терминал, даже не терминал, а настоящий компьютер – с встроенными в потроха программами, правда, уже давно не использующимися. Полки со старыми бумажными книгами, по большей части детскими, давно забытыми – теперь их самое время читать брату с сестрой, и несколько жмущихся друг к другу не менее старых пособий для подготовки в университет – "Курс физики для поступающих в университет", "Начала общей математики", "Интегральное исчисление"… Надо потом их забрать. Или не надо? Один раз она уже провалилась, пытаясь по ним готовиться: программы для поступления изменились, а новые пособия – только электронные. Значит, ей придется как-то скопить средства на новый терминал и книги… На полу – вытертый ковер с рисунком в виде желто-зеленого ромбического орнамента на белом фоне. Пара стульев. Шкаф для одежды, сейчас наполовину пустой.
И сумка. Большая дорожная сумка в углу, доверху набитая: несколько платьев, белье – нательное и постельное, гравюра по металлу – серебряное дерево на холме на фоне золотого заката, туфли, пелефон, мелкий хлам, с которым жалко расставаться… Чужеродный предмет, превративший давнее убежище от невзгод в чужое полузнакомое помещение.
Нет. Хватит терзать себя. Что обрублено, то обрублено. Цукка подхватила сумку и, скособочившись от тяжести, вышла в прихожую. Отец с мачехой уже ждали ее там. Притихшие брат с сестрой выглядывали из кухни.
