Диофант был строен, высок и легок в ходу. Черные вьющиеся волосы, высокий лоб мыслителя и быстрые, умные глаза выдавали в нем натуру ранимую, увлекающуюся и небесталанную. Так оно и было – молодой таксиарх, кроме воинских доблестей, обладал незаурядными способностями к сочинительству. Особенно Диофанта привлекла история. Его трудами по истории Понта восхищались такие признанные авторитеты, как поэт Мирин, грамматик[114] Тиранион и даже сам патриарх понтийских мыслителей престарелый философ Тимофей Патрий. А астроном Биллар, творец огромной сферы, изображающей небесный свод вокруг Земли и движение планет (она была выставлена в Синопе для всеобщего обозрения возле бронзовой статуи основателя города Автолика[115], изваянной знаменитым скульптором Сфеннидом), подарил Диофанту в знак признания его заслуг на поприще истории многократно уменьшенную копию своего творения из электра[116].
Но, как мы уже знаем, совсем иные мысли обуревали Диофанта – историческим коллизиям в них места не было…
Иорам бен Шамах, как всегда, был приветлив и гостеприимен. Смерть царя полностью выбелила его пегую бороду и проложила новые морщины на лице, но держался иудей по-прежнему прямо, а в глазах светились огоньки острого ума и проницательности.
– …Клеон, этот негодяй и растлитель, посчитал себя ровней людям знаменитым и заслуженным! – Диофант был вне себя от негодования. – Лаодика тоже хороша – не успело остыть ее супружеское ложе, как она затащила туда Клеона. Блудливый пес! Он уже примеряет царскую китару. Срамота!
– Клеон… – лекарь задумчиво оглаживал бороду. – Весьма глуп, развратен, но хитер… Такие люди способны на любое преступление ради удовлетворения своих низменных страстишек и тщеславия.
– Он трус! Жалкий, ничтожный человечишко, – презрительно покривил полные, резко очерченные губы Диофант.
– Молодость… – с мягкой улыбкой покачал головой иудей. – Но это пройдет. К сожалению… – он вздохнул. – Если самого никчемного запаршивевшего кота загнать в угол, он может превратиться в бешеного барса.
– Я едва не помер от стыда на приеме у царицы. Перед этим… «барсом» склоняли головы самые знатные и уважаемые граждане Синопы. Нужно было видеть, как он пыжился, нужно было чуять, какие запахи источали его одежды. Несло благовониями, словно от дешевой уличной гетеры.
– А ты? Как поступил ты, мой юный друг?
– Уж я-то голову перед ним не склонил, – с вызовом тряхнул кудрями Диофант. – Постарался встать позади всех.
