– Какое?
– Выяснила, кто из твоих друзей-коллег знает тебя лучше других. Настя…
– Да?
– Мне надо поговорить с тобой. Только я прошу тебя, не надо меня стесняться. Если ты захочешь мне отказать, сделай это, не раздумывая. Я понимаю, моя просьба будет выглядеть по-дурацки, и твой отказ будет для меня совершенно естественным. Я к нему готова.
– Да в чем дело-то? К чему такие длинные подходы?
– Понимаешь, Стасов настаивает на том, чтобы я переехала в Москву. В общем, он меня почти уломал. Я готова уехать из Питера. Но я должна понимать, что мне делать, переводиться на ту же следственную работу или плюнуть на погоны и уволиться совсем.
– Совсем уволиться? – недоверчиво переспросила Настя. – А не страшно? Ты же без пенсии…
– О том и речь. Стасов считает, что я должна сидеть дома и писать книги. Конечно, это было бы идеальным вариантом, но я все время боюсь, что каждая законченная вещь – последняя, что у меня больше не будет ни сил, ни вдохновения, ни таланта, и я больше ничего нового не смогу написать. Тогда на что я буду жить? Сидеть на шее у Стасова? Меня это категорически не устраивает. Я всю жизнь жила на собственные деньги, мне уже тридцать пять и менять привычки поздновато. Стасов считает, что я могла бы работать вместе с ним или в «Сириусе», в управлении безопасности, или взять лицензию и помогать ему выполнять частные заказы. Но мне хотелось бы проверить, в состоянии ли я вообще заниматься такой работой.
– Таня, ты же следователь с огромным стажем, – удивилась Настя. – Какие еще доказательства тебе нужны? Ты такие дела раскручивала!
– Это не совсем то. Быть следователем, процессуальным лицом, официальным представителем системы правосудия, иметь право задавать вопросы и требовать на них ответы – это далеко не то же самое, что быть детективом, сыщиком. Вы, оперативники, – существа бесправные. Прости, Настюша, если я говорю обидные для тебя вещи, но по сути я права, и ты это знаешь. Вы же ни на что права не имеете. Только просить да уговаривать. Все на доброй воле, по согласию, а если нет – то хитростью, обманом, уловками. Ну, а когда придется, то и силой. Потому вам преступники много такого рассказывают, чего потом перед следователем ни за что не повторят. Уж преступники-то лучше всех знают, что сказать следователю «под протокол» означает дать показания, которые имеют силу, а честно признаться во всем оперу – ничего не означает. Признанием этим потом только подтереться можно. И опер будет до седых волос доказывать, что этот преступник сказал то-то и то-то и признался в совершении убийства, а преступник будет хихикать и говорить, что ничего этого не было, что опер все врет, а если и было, то он, преступник, просто пошутил. Это у него шутка юмора такая. Короче, я к тому веду, что психология деятельности у следователей и оперативников совершенно разная, и профессиональные требования тоже разные. Может быть, я и неплохой следователь, но в качестве детектива никуда не гожусь. А может быть, и гожусь. Вот я и хочу это проверить.
