– Каким?
Он снова почувствовал, что теряет нить разговора. Все так сложно… Может, она тоже хочет его обдурить? Ну, ее-то бояться нечего, баба – она и есть баба. А вот те пострашнее будут. Нет, надо молчать.
– Я забуду про то, что Бахметьева хотела вашими руками убить вдову своего сына. Забуду, понимаете? Я буду помнить только о том, что она тосковала по внуку и вы решили поехать в Москву, найти его и поговорить с ним. Никто не виноват, что вы пришли в квартиру через несколько минут после убийства. Да, вы испугались и убежали, никому ничего не сказав. Это простительно. За это в Уголовном кодексе статьи нет. Я вас вытащу из этой истории. Я не буду привлекать вас за приготовление к убийству и выпущу отсюда без всякой подписки. Вы сегодня же сможете сесть в поезд и уехать куда глаза глядят. Но за это вы мне скажете, кто тот сотрудник, который вас уговорил. Повторяю еще раз: или вы молчите и остаетесь в городе, каждую минуту рискуя быть убитым, или вы все мне рассказываете и получаете возможность уехать. Выбирайте, Сергей Леонидович.
Суриков молчал. Ему было очень страшно. Была бы рядом Софья, она бы посоветовала, что делать. Она умная, она быстро разобралась бы, что тут к чему. А он не может. Не тянет он.
– Ну хорошо, – вздохнула следователь, – придется мне сказать вам еще одну вещь. Раз вы не понимаете слов, придется оперировать фактами. Вы помните своего первого следователя, Романа Сергеевича Панкратова?
– Помню.
– Тогда читайте.
Она протянула ему газету и ткнула пальцем в большую фотографию, обведенную траурной рамкой. «Тяжелая утрата… Трагически погиб… Товарищи и коллеги…» Господи, что же это?
– Панкратов знал, какие материалы были в деле с самого начала и какие вы давали показания. Этого оказалось достаточным, чтобы его насмерть сбила машина. А ведь вы знаете больше, Суриков. Вы знаете, кто из наших сотрудников к этому причастен. И либо вы мне скажете, кто это был, либо вас ждет такая же судьба. Ну как? Скажете?
Все. Он больше не может сопротивляться ее напору. Скажет – могут убить. И не скажет – тоже могут. Выбирать не из чего. Но если она и вправду даст ему возможность слинять из Питера, то можно еще спастись.
– Я не знаю, как его зовут.
– Опишите внешность как можно подробнее. Рост, фигура, волосы, лицо, манера держаться и говорить, манера сидеть. Все, что помните.
* * *
Татьяна быстро поняла, о ком идет речь. Несмотря на интеллектуальную неразвитость, глаз у Сурикова был острым и наблюдательным. Описание его было точным и красочным. Какая же гадость ее работа! Вранье, сплошное вранье, подтасовки, прижимание в угол растерянных, испуганных людей. Кто сказал, что работа следователя – благородная? Чушь это. Так может сказать только тот, кто никогда в жизни на следствии не работал.
