Внезапно Эллери почувствовал угрозу, что Рима может привязаться к нему, как олененок, оставшийся без матери. Она перестала называть его «мистер Квин» и обращалась к нему «Эллери» или «дорогой», раз двенадцать брала его за руку, не задавала вопросов о том, что он намерен с ней делать по прибытии в Райтсвилл, и, казалось, полностью ему доверилась. После ленча в вагоне-ресторане Рима сбросила свои изящные туфельки, легла на полку в их купе, опустив голову на колени Эллери, и заснула со счастливым вздохом, словно Маугли на ветке дерева. Вся беда состояла в том, что он не был такой веткой и сомневался, что любой мужчина в аналогичной ситуации мог бы почувствовать себя ею. Эллери решил выдать Риму замуж за какого-нибудь молодого поэта, как только ему удастся такого отыскать. Ей просто нельзя позволять бегать на свободе.
Проснувшись, Рима зевнула и потянулась, но не сделала попытки сесть.
— Привет, дорогой. — Ее голос и улыбка были сонными.
Эллери снова ощутил ее руку в своей.
— Хорошо подремали? — Он старался говорить отеческим тоном.
— «Сон легок после сытного обеда», — засмеялась Рима.
— Что-что?
— Неужели вы никогда не читали «Потерянный рай»?[16] Вы забавный, Эллери.
— Смешной или странный?
Она снова засмеялась, откинув голову.
— До чего же вы мне нравитесь!
— Вы мне тоже нравитесь, Рима. — Юбка ее нового костюма поднялась выше колен, и Эллери слегка потянул ее вниз.
Девушка с любопытством наблюдала за ним.
— Почему вы это сделали? Разве у меня безобразные ноги?
— Именно потому, что они не безобразные.
— Тогда зачем вы их прикрыли?
— Послушайте, Рима… — сердито начал Эллери.
— Никогда не могла этого понять. Я видела, как девушки ходят почти нагишом в купальных костюмах на Слоукемском озере и в сосновой роще, но когда они одеваются, так тут же одергивают юбки, прикрывая те самые ноги, которые только что были полностью открыты.
— Тонко подмечено. Понимаете, Рима, всему свое время и место.
— Но мы ведь одни, Эллери. Неужели вы не хотите видеть мои ноги?
— Нет. То есть да, очень хочу. Поэтому правила не позволяют мне этого.
— Правила?
— Разве вы никогда не ходили в церковь?
— Нет.
— Вам следовало бы это делать, Рима.
— Но я не возражаю против того, чтобы вы смотрели на мои ноги, Эллери.
— Зато возражаю я!
Римма снова убрала руку.
— Вы хотите видеть мои ноги, но возражаете против того, чтобы смотреть на них. Да что с вами такое?
— Вы бы позволили смотреть на ваши ноги любому мужчине, которому этого хочется?
