– Зачем? – спрашивает Нурланн, не поднимая головы.
– Откуда я знаю – зачем? Мы здесь полгода бьемся как рыба об лед и ничего не узнали. Не хотела, чтобы ты в нее палил, вот и обморочила.
– Господи, – вздыхает Нурланн. – Взрослый же человек…
Он берет бутылку и разливает по стаканам.
– Да, взрослый! – рявкает Брун. – А вот ты – младенец. Со своим детским лепетом про аэрозольные образования… Младенец ты, девятнадцатый век ты, Вольтер—Монтескье, рационалист безмозглый!
Брун опрокидывает свой стакан, подтаскивает кресло и садится напротив Нурланна.
– Слушай, – говорит он. – Ты же сегодня был в гимназии. Ты видел здешних детей. Ты где-нибудь когда-нибудь еще видел таких детей?
Нурланн отнимает ладони от головы, выпрямляется и смотрит на Бруна. В глазах его вспыхивает интерес.
– Ты что имеешь в виду? – спрашивает он осторожно.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Это нашествие! Вот что ты попытайся понять. Ну, не понять, так хотя бы взять к рассмотрению как некую гипотезу. Нашествие! Только идет не марсианин и не мифический Антихрист, а кое-что вполне реальное. Будущее идет на нас. Бу-ду-ще-е! И если мы не сумеем принять немедленные меры, нас сотрут в порошок. Нам с ними не справиться, потому что они впереди нас на какие-то чертовы века!
– Ты… вот что, – произносит Нурланн встревоженно. – Ты давай-ка успокойся. Налить тебе еще? – Не дожидаясь согласия, он разливает бренди. – Ты, брат, начал меня утешать, а теперь что-то сам уж очень возбудился.
– В том-то и трагедия, – произносит Брун, мучительно сдерживаясь. – Нам, кто этим занимается, все кажется очевидным, а объяснить никому ничего невозможно. И понятно, почему не верят. Официальную бумагу напишешь, перечитаешь – нет, нельзя докладывать, бред. Роман, а не доклад…
Тут дверь распахивается, и в номер без стука входит Хансен.
– Проходи, – бросает он кому-то через плечо, но никто больше не появляется, а Хансен с решительным видом подступает к Бруну и останавливается над ним.
– Мой сын рассказывает мне о твоей деятельности странные вещи, – говорит он. – Как прикажешь это понимать?
– Что там еще стряслось? – раздраженно-устало произносит Брун, не глядя на него.
– Твои громилы хватают детей, бросают их в твои застенки и там что-то у них выпытывают. Тебе известно об этом?
– Чушь. Болтовня.
– Минуточку! – говорит Хансен. – У моего сына много недостатков, но он никогда не врет. Миккель! – обращается он в пустоту рядом с собою. – Повтори господам то, что ты рассказал мне.
