– Можем ли мы быть уверены, что тут нет другого письма, написанного невидимыми чернилами?
Эстелла изумленно посмотрела на него.
– Я терпеть не могу эти спектакли «плаща и кинжала», – пояснил Торнтон. – Насмотрелся в Азии. Цэрэушники с загадочным взглядом, словно все до единого носят маски. Удивительно, во сколько обходятся такие вещи и как мало от них отдачи.
– Мистер Дэйн занимается особыми делами, – сказала Эстелла. – И для него очень важно добиться успеха.
– Ладно, – махнул рукой Торнтон. – Чем бы вы хотели заняться сегодня утром?
– Как насчет прогулки на рынок?
– Чудесно, – ответил Торнтон и вернулся к своему кофе.
После завтрака они первым делом наведались на причал для маленьких судов, находящийся в северной части порта. Они прошли мимо длинной шеренги рыбацких лодок, выкрашенных в ярко-красный и зеленый цвета, мимо причала для сдающихся напрокат судов, возле которого безнадежно ожидали работы два старых прогулочных катера и сорокафутовая спасательная шлюпка. Большинство рыбацких лодок были снабжены дизельными моторами; их низкие мачты и укосины стали теперь бесполезным грузом. Оборудованы эти лодки были скудно, но на каждой имелось радио, принимавшее танцевальные мелодии из Гаваны. Мол был уставлен корзинами с рыбой, потерявшей в ярком солнечном свете свое фосфоресцирующее свечение.
– Не хотите прогуляться под парусом? – спросил Торнтон.
– Не сегодня. Я надеюсь, мистер Дэйн не задержится надолго.
– Ну да, – с легким недовольством согласился Торнтон. Но было просто невозможно долго оставаться в дурном настроении, когда вокруг сияет тропическое утро, когда солнце еще не палит нестерпимым жаром, когда Эстелла идет рядом и, переступая через трещины в тротуаре, опирается на его руку.
С причала они отправились на рынок. У самого входа под длинными навесами расположились торговцы цветами, их прилавки были завалены розовыми, желтыми и алыми соцветиями, уже испускавшими слабый аромат увядания. Торнтон и Эстелла прошли мимо открытых лавок, где продавались мексиканские одеяла и гаитянские резные безделушки, мимо раскаленной жаровни, на которой старуха в черной шали пекла и жарила черепашье мясо, распространяя запах горящего масла. Домохозяйки торговались за сушеные фрукты. В мясной лавке свисали с потолка длинные ряды бело-красных туш, и маленький мальчик постоянно отгонял от них мух.
Чуть подальше рынок выглядел несколько более респектабельным. В крохотных лавчонках продавались кольца, ожерелья, статуэтки святых, поделки из соломы и куски необработанных полудрагоценных камней. Торнтон и Эстелла прошли ювелирные ряды и оказались в мире крокодилов. Здесь были туфли и бумажники, портфели и чемоданы, пояса и обложки для документов – и все из крокодиловой кожи. Все на свете можно сделать из крокодиловой кожи, и более уродливый мир невозможно представить. Предлагалось бесконечно многое – требовалось несуществующее.
