– И таким образом я полагаю, что легенды, связывающие Горбатого Рудокопа с этой системой пещер, следует если не признать полным и окончательным вымыслом, то уж по крайней мере подвергнуть весьма пристрастной проверке…
О, это была великолепная речь. Не утеснённая страхом перед внезапным появлением надсмотрщика… или трусливым коварством придворного звездочёта. Выговорившись, Тиргей наконец вспомнил, перед кем блистал учёностью и красноречием. И запоздало подумал, что этот человек, пожалуй, способен был наплевать на все доводы разума и попросту вышибить зубы оскорбителю рудничной легенды. Он оглянулся на варвара. Тот сидел, откинувшись спиной к каменному стволу, и невозмутимо ел. Маленькими кусками, смакуя, жевал сухую лепёшку. Тиргей успел с облегчением решить, что напарник его просто не слушал, но тут молчаливый варвар вдруг подал голос – едва ли не в первый раз за всё время похода:
– Эта ваша Прекраснейшая…
«Конечно. Что он, бедняга, мог воспринять, кроме упоминания о Богине любви и радостей плоти…»
– Люди говорят, – продолжал варвар, – будто Ей поклоняются с кровавыми жертвами…
Он говорил по-аррантски плохо и слишком старательно.
– Что?! – искренне возмутился Тиргей. – Да какой выродок тебе наплёл подобную чушь?!
Напарник враждебно посмотрел на него и вновь намертво замолчал, занявшись едой.
Из маленького зала, где остался дремать в темноте каменный лес, дальше в глубину горы вёл всего один узенький лаз. Рассмотрев его, Тиргей не отказал себе в удовольствии мысленно поторжествовать: ещё один камешек на его чашу весов в споре, бывал или не бывал здесь Горбатый!.. Торжествовать, впрочем, пришлось недолго. Варвар скинул рубаху и штаны и ужом нырнул в лаз. Тиргей пополз следом за ним, выпростав правую руку вперёд, изо всех сил перекосив плечи и без конца застревая. Подобные ходы в Карийских горах называли, причём очень заслуженно, шкуродёрами. Как бесстрашно он их исследовал в одиночку, даже думать не думая, что может не суметь вылезти обратно и останется под землёй навсегда!.. И почему он так верил, будто пещеры окажутся благосклонны к нему и не захотят погубить?.. Что ж – самое скверное с ним вправду случилось не в отвесных колодцах и шкуродёрах, а при ясном свете дня, наверху, где он и опасности-то не ждал… «Как же Гвалиор здесь прошёл? Он ведь куда крупнее меня…»
Тиргей распластался, повернув голову набок, и выдохнул, чтобы сделаться совсем плоским.
«И не такой тощий, как мой варвар…»
