Венн долго молчал. Наконец выговорил:
– Мы позволили ему занять земли рядом с нашими, через реку, и у нас был мир. Мы верили слову кунса и не ждали предательства. В нашем роду было двадцать восемь женщин и тридцать мужчин. Теперь нас больше нет.
– Есть ты, – тихо сказал Аргила.
Пёс смотрел мимо него.
– Нет. Меня тоже нет.
Аргила не стал спрашивать почему. Он только вздохнул:
– А на нас напал молодой Зоралик с острова Хмурого Человека. Люди говорят, он всё хочет доказать старому кунсу Забану, будто тот ему и вправду отец. Он на многих нападает, но пока ему не очень везёт. Вот и у нас он не решился высадиться на берег и захватил всего лишь лодку, с которой мы, мальчишки, ставили ярус на камбалу… Зоралик очень гневался из-за неудачи и всех нас продал аррантам… а они… У тебя на родине выпадал зимой снег?
– Да. Наши леса похожи на те, что в твоём камне.
– У нас тоже было много снега и почти весь залив зимой замерзал. Я бегал на коньках… Дедушка выточил их из бычьей кости, чтобы не стёрлись, я крепко завязывал ремешки… Не говори, что тебя нет. Ты есть… Прощай, брат.
Пёс ответил:
– И ты прощай, брат.
…Однажды в деревню потомков Серого Пса пришёл высокий седобородый старик, назвавшийся Учеником Близнецов, и попросил разрешения обосноваться поблизости.
«Старые люди не должны селиться одни, – сказала большуха. – Как вышло, что ты живёшь сиротой?»
Пришелец объяснил, что так велела ему его вера. Он собирался выстроить в лесу шалаш или выкопать над берегом Светыни пещерку. Но на другой же день почувствовал себя худо – простыл в пути – и волей-неволей задержался в большом доме, где за ним присматривали старухи и ребятня. Когда же старик выздоровел, наступила зима, и жреца никуда не пустили. Мыслимое ли дело – дать гостю уйти в метель и мороз, на верную погибель?
Щенок отлично помнил его морщинистые руки, добрые глаза и длинную, пышную бороду. Сколько было волосков в той бороде, столько же и рассказов о Близнецах жило в памяти старика. Серые Псы слушали его с любопытством, коротая за домашней работой зимние сумерки. Иногда же, наоборот, жрец просил их рассказать о своей вере. Однажды он попросил мальчишек смастерить ему костяное писало и надрать гладкой берёсты с поленьев, приготовленных для очага.
«Зачем тебе?» – спросили его.
«Запишу ваши сказания», – ответил старик.
Куда подевались те берестяные листы, испещрённые чужеземными письменами? В ночь разгрома старый мудрец взывал к милосердию, творил священное знамение и пытался прикрыть собой раненых и детей. Пока кто-то из комесов Людоеда не снёс ему мимоходом седую голову с плеч…
