– По-моему, надо выправить курс, – сказал д'Аверк. – Похоже, мы слегка отклонились к северу.
Хоукмун рассеянно кивнул. Сдвинув маску на затылок, француз уверенно взялся за штурвал.
– На ночь придется встать на якорь, – сказал Оладан. – А утром войдем в гавань.
Хоукмун промолчал. В его воспаленном мозгу метались тревожные мысли. Усталость, накопившаяся в нем за последние несколько суток, валила с ног, а страх за Иссельду грозил свести с ума.
Той же ночью в свете фонарей, подвешенных к потолку трюма, они рассматривали лицо своего пленника.
Фонари покачивались, бросая тени на переборки и на кучи награбленного добра. Где-то возилась крыса, но никто не обращал на это внимания.
Опустившись на колени возле связанного человека, Хоукмун дотронулся до его лица. Глаза тотчас открылись. Во взгляде, которым пленник окинул каюту, больше не было безумия. Он казался слегка удивленным.
– Как тебя зовут? – спросил Хоукмун.
– Кориантум из Керчи. Вы кто? И где это я?
– Тебе бы следовало это знать, – сказал Оладан. – Ты на своем корабле. Разве не помнишь, как вместе со своими друзьями ты напал на наше судно? Как мы сражались, а потом бежали, и ты гнался за нами вплавь?
– Я помню, как ставили парус, – недоуменно ответил Кориантум. – И все. – Он попытался сесть. – Почему я связан?
– Потому что ты опасен, – весело ответил д'Аверк. – Ты сошел с ума.
Кориантум рассмеялся – но то был смех совершенно нормального человека.
– Я сумасшедший? Что за чушь?!
Хоукмун, Оладан и д'Аверк удивленно переглянулись. Пленник ничем не напоминал безумца, который недавно пытался их убить. Внезапно Хоукмуна осенило:
– А что-нибудь еще ты помнишь? Самое последнее?
– Последнее? К нам обратился капитан.
– И что он вам сказал?
– Предложил участвовать в обряде… Выпить какого-то особого напитка. Больше ничего не помню.
– Какой парус был на вашем корабле? – спросил Хоукмун.
– Парус? А что?
– Было в нем что-нибудь особенное?
– Не помню. Кажется, обычный парус из темно-синей парусины.
– Ты плавал на торговых судах?
– Да.
– А на этом – первый раз?
– Верно.
– А когда ты нанялся на него? Кориантум озадаченно нахмурился:
– Вчера вечером, кажется. В день Лошади по керченскому календарю.
– А по всеобщему? Моряк наморщил лоб:
– Одиннадцатого числа третьего месяца.
– Три месяца назад, – заключил д'Аверк.
– Ну да? – Кориантум изумленно уставился на француза. – Три месяца? Как же это?
– Вас опоили, – объяснил Хоукмун. – А потом сделали пиратами, и вы совершали гнусные преступления. Ты что-нибудь слыхал о культе Безумного Бога?
