Рядом со старпомом «Громовержца» восседали две более примечательные личности. Как выяснилось позже, «лейтенантом артиллерии» Вольная Ганза традиционно именовала человека, исполнявшего обязанности, примерно соответствующие старшему механику судов космического флота. Ответственный за любую инженерию – от орудий до такелажа.
– Лукас Гофер, из Лимбурга, – чуть поклонился лощеный красавчик с аккуратнейшими, идеально постриженными усиками, угольной полоской протянувшимися над верхней губой.
Таких, как Лукас, на Сириусе обычно снимают в голографических пьесах в роли героев-любовников с тягой к риску. Капитан Блад, Ретт Батлер – классический типаж. Дополняет картину черный с серебряным шитьем камзол, рапира с эфесом, украшенным бриллиантами, и (невероятно!) запах изысканнейшего одеколона. Я и не предполагал, что на Меркуриуме используют подобные средства!
Боцман, потребовавший не чиниться и именовать его попросту Клаусом, отличался безумным количеством татуировок – синих, зеленых, красных. На пальцах, предплечьях, шее, на левой щеке выбиты роза ветров и фантастическое животное – туловище льва, хвост рыбы. Несколько шрамов, что для благородного нетипично: даже самые грубые рубцы у homo novus рассасываются за год-другой. Выходит, Клаус был ранен совсем недавно.
– Уважаемый господин Мильх изволит ошибаться, – неожиданно сказал Зигвальд. – Мой друг Стефан не простец.
– Воля ваша, – пожал плечами помощник капитана. – Считайте его кем угодно, но я вижу перед собой простеца.
– Я объясню, – сказал Зигвальд. – Если, конечно, мы заключим соглашение, о котором я говорил во время первой нашей встречи.
– Гельвеция? – вздохнул Мильх. – Торговый сезон заканчивается, господин Герлиц. Безусловно, я по решению капитана Вольфа наделен полномочиями заключать сделки. Сделки, выгодные для команды «Громовержца». Нам предстоит долгая зимовка, мы не вправе терять последние теплые месяцы, да и ваша родная Готия нуждается в товарах…
– Посмотрите. – Зигвальд забрал у Нетико пакет, сорвал печать с семейным гербом и перетягивавшие сверток шнурки. Развернул промасленный пергамент. – Это двадцатая часть. Задаток.
На столешницу высыпались отшлифованные золотые «прутья» – длиной в три ладони, толщиной с большой палец руки взрослого и сильного мужчины. Каждый весом не меньше полукилограмма. Всего «прутьев» было десять.
У артиллерийского лейтенанта Гофера вытянулось лицо. Боцман длинно выругался на непонятном наречии, скорее всего близком к славянскому – я точно различил слова «мать ваша курва».
