Ночь пролежал рядом с телом, владеющим частью богатств, которые топчешь, проходя тротуарами этого города. Проснулся от уханья в трубах. Затянутая в джинсы Фанни принесла мне завтрак. Тяжело груженый поднос поддерживал ее голые груди. Сказала, что ей пора на совет директоров. И одевалась, пока я в уюте постели пытался избыть похмелье, глотая стакан за стаканом грейпфрутовый сок из бездонной жестянки. Вслед за которым отважно отправил тарелку длинных и тонких ломтиков бекона, поджаристые кукурузные оладьи, виноградный джем и кофе. Прогадился, будто ангел, витающий среди звезд. И принял ванну, распевая под хлопьями ароматической пены.
Расстроенные глаза Фанни, воротившейся к часу дня. В аккуратном коричневом костюме она стояла в проеме двери, стягивая черную пелеринку. Чуть голубели вены под кожей. Я сидел в белой гостиной, слушая вечерню и думая о Европе. И когда черного дерева горничная вошла с пылесосом, Фанни сказала, давай смотаемся куда-нибудь, день нынче такой чудный.
Мы лежали на сером пляже. Длинные волны, накатываясь, били о песок. Чайки макали в пену клювы. Фанни сказала, что сто лет не заглядывала в подземку. Да и не хочет заглядывать. Я ответил, не хочешь, не надо, и ушел от нее на целый квартал. Она бежала за мной, гневно сверкая глазами. Жестким кулаком двинула меня по поврежденной руке. Так что плечо у меня вдруг обмякло и заныло, будто расшатавшийся зуб. И мы, рассмеявшись, спустились к темной гремучей скоростной линии, из конца в конец просквозившей город. Я видел глаза Фанни, встревоженные, ожидающие. Рыщущие по необъятной людской толпе. По толстым женщинам, укутанным в пальто. По старикам в наглухо застегнутых на молнии куртках, в белых носках, торчащих из помятых ботинок, старикам с остановившимися глазами сновидцев. По раввину в черном, держащему за руку мальчика с широко распахнутыми глазами. По портрету Мисс Подземки. С такой же улыбкой, какой улыбалась мисс Мускус. Когда замечала, что я вглядываюсь сквозь платье в ее прекрасное тело. Солнечный свет. Над островами бухты Ямайка. За грязью и копотью окон вагона. Лачуги на болотистых пустошах, илистые бухты. Дым мусорных свалок. И сойдя на последней станции, мы по чужим мостовым направляемся к океану. Проходим кварталом пустых серых домов. На дощатом променаде она крепко стискивает мою руку. Душистый ветерок вздувает сзади ее волосы. Лежа на песке, обнимает меня. В аэропорту взлетают и садятся самолеты. Корабли на горизонте. Теплое солнце. Морем пропахший воздух. Рушатся океанские волны. Фанни, держа меня за ладонь, произносит, Корнелиус.
