А вот Фродо, напротив, располагался в очень удобной позе рядышком с вывалившимися ключами и прекрасно владел своим телом. Поэтому через секунду маленький хоббит зажал связку в своем кулачке и, резко дернув, оборвал шнурок, привязывавший кольцо с ключами к пузану. Тот только крякнул и запыхтел.
– Вот теперь тебе ничто не помешает как следует обдумать свои извинения, – довольно прогудел Душегуб. – Только помни, что извиняться ты должен долго и униженно! – Тролль довольно улыбнулся.
Пузан проводил выкаченными, налитыми кровью глазами хоббита, который вместе с Шалаем быстро направился к небольшой, обитой листовым железом двери, позвякивая на ходу ключами. Затем он тяжело вздохнул, от чего его опояска лопнула. Кольчуга, звякнув, упала вниз, и из-под нее обреченно донеслось:
– Госпожа, прости меня, я был нетрезв…
– Ты должен извиняться долго и униженно! – перебил его грозный рык тролля.
– Я не перед тобой извиняюсь! – огрызнулся из-под кольчуги пузан. – Пусть госпожа сама решает, достаточны ли мои извинения… – И он дернулся, словно пытаясь скинуть с себя мешавшую ему железную рубашку.
– Отпусти, Душегубушка, эту падаль… – проворковала эльфийка, отворачиваясь от висящего толстяка и направляясь следом за Фродо и Шалаем.
Тролль бросил ей вслед обожающий взгляд, а затем раздумчиво посмотрел на свою жертву, словно решая, стоит ли ее отпускать на свободу.
Я оставил размышляющего тролля и последовал за Эльнордой в открывшуюся дверь хранилища.
Арсенал правителя Качея представлял собой довольно большой подвальный зал с пустыми каменными стенами, каменным же полом и высоким сводчатым потолком. В верхней точке свода располагался странного вида светильник, бросавший в зал тусклый, нездорового синеватого оттенка свет, который с трудом превращал мрак подземелья в некий нереальный сумрак.
Шалай, не впервой, по-видимому, посещавший этот арсенал, уверенно проследовал в центр зала, а мы втроем сгрудились у входа, с некоторым удивлением оглядывая это странное помещение.
Вправо от входной двери до самой противоположной стены тянулся ровный ряд мощных металлических крючьев, на которых были вывешены доспехи. Ни о каких кольчугах не было и речи, вся представленная на стене броня была цельнометаллической и с хитрыми шарнирными соединениями во всех необходимых местах. При этом ни один из комплектов не повторялся, и особенно разнились глухие шлемы.
Влево от двери, также до противоположной стены, в три ряда были вбиты более легкие крючки, несшие разнообразные щиты, поножи и наручи, тяжелые двуручные мечи и широкие короткие кинжалы. У дальней от входа стены был установлен длинный стол, скорее даже верстак из плохо оструганных досок, на котором навалом лежало самое разнообразное боевое железо. Было видно, что в отличие от развешанного по стенам это оружие давненько не чистилось и не точилось. Часть из этой кучи свалилась на каменный пол, и его никто не удосужился водрузить на место. И вообще весь этот зал под тусклым, синевато-мертвенным светом казался заброшенным и редко посещаемым.
