Конечно, Инга не особенно верила его словам. Мало ли какие профессии называют клиенты в постели заради понта.
Однако выражение глаз Бориса во время прощания настораживало и вызывало серьезные опасения. А вдруг он и вправду киллер, и если Инга вольно или невольно помешает его работе, то он возьмет и убьет ее без жалости и сочувствия.
Лучше уж переждать в надежде, что он сам соскучится и позвонит. Или явится лично – например, чтобы ее задушить.
Говорят, удушение вызывает особенно бурный оргазм…
Инга снова и снова возвращалась к этой мысли, потому что аналогичная мысль крутилась в несуществующей голове Наблюдателя, который унаследовал ее от впавшей одновременно в нимфоманию и депрессию кащенской медсестры Анжелы Обоимовой. Та тоже перед тем как приступить к самоповешению перед зеркалом много думала об ощущениях, которые, по свидетельству очевидцев, должны сопровождать соответствующий процесс.
Между тем Анжела давно уже вышла из депрессии и ежедневно с улыбкой на лице посещала нудистский пляж в сопровождении своего возлюбленного юноши, которому она, согласно обещанию, хранила верность. Они даже подали заявление в загс и выражали намерение сыграть свадьбу тоже на пляже, как и подобает истинным нудистам, – если, конечно, к тому времени не испортится погода. На случай, если погода все-таки испортится, был предусмотрен альтернативный вариант – играть свадьбу в бане.
Интересно, что Инга Расторгуева об этих намерениях знала, поскольку успела познакомиться с Анжелой и Костиком все там же, на пляже. Не знала она только об особой связи между собой и Анжелой через Наблюдателя, поскольку Наблюдатель продолжал умело скрывать от Носителей свое существование.
А пока он старательно маскировался в глубине серого вещества, Ингу где-то между пляжем и квартирой очередного клиента разыскал по сотовому телефону ее босс из кабака со стриптизом, претендующего на звание элитного клуба.
Босс звонил, чтобы предъявить претензии.
– Ты, конечно, красивая девушка, и мне жаль тебя терять, но всякому терпению есть предел, – заявил он. – Вчера опять не явилась, и мне пришлось менять программу. Даже если у нас работа сдельная, это не значит, что ты можешь прогуливать без уважительной причины и даже без предупреждения.
На самом деле работа в кабаке была не сдельная, а почасовая – платили за время нахождения на подиуме, причем Инга получала самую высокую ставку.
Она была действительно красивой девушкой и отличной танцовщицей. Ее движения возбуждали публику на уровне инстинкта, даже когда Инга не делала на сцене ничего неприличного. Достаточно было увидеть, как колышется ее грудь – уже не девичья и похожая на зрелый плод, который того и гляди брызнет соком из-под кожуры.
