– Теперь городские лизоблюды не дадут мне проходу, – пожаловался я Майе. Я не мог предусмотреть, что мне потребуется благосклонность Городской Стражи. Я не очень-то с ними ладил.
Один из моих ангелов пронесся стрелой сквозь неверный колдовской свет. Я узнал Клина.
– Напомни мне, чтобы я никогда не встревал в твои дела, Гаррет. – Он оглядел улицу. – Что здесь творится?
– Спроси что-нибудь полегче. Меня что-то не тянет в этом разбираться.
Восьминогая тварь оторвала пару кусков от соседнего дома и метнула их в мой. Они отскочили назад. Покойник проявлял излишнее, на мой взгляд, терпение. Чудовище подпрыгивало, словно рассерженный ребенок. Похоже, они с Покойником стоили друг друга. Я был поражен. Я и представить себе не мог, что мой квартирант способен в одиночку противостоять воплощенному богу.
– Я на такое не подписывался, Гаррет, – сказал мне Клин. – Я не цыпленок, но спасать твою задницу от демонов – это уж чересчур.
– Спасать мою задницу от демонов – чересчур даже для меня, Клин. Если хочешь слинять, я плакать не стану. Я не просил у Морли ангелов-хранителей.
– Ты не просил. Просил Чодо. Тебя бы Морли послал куда подальше. Пока, Гаррет. Удачи тебе.
– Угу. – Я его не винил. Когда пахнет жареным, разумнее смыться. Глупо лезть на рожон. Но у Гаррета недостаточно здравого смысла, чтобы последовать доброму примеру. Он остался на месте.
– Мы собираемся что-либо предпринимать? – полюбопытствовала Майя.
– Собираемся. Найти таверну и переждать, пока все закончится.
Майя умела распознавать сарказм на слух.
– Если мы будем здесь прохлаждаться, нас зацапают Стражи. Они, должно быть, уже очухались.
Очко в ее пользу. Такой грохот поднимет и мертвого. Ребятам из Стражи придется повытаскивать свои задницы из теплых постелек, иначе им не оправдаться, когда начнут задавать всякие неприятные вопросы. И если они здесь появятся, мне несдобровать. В этом смысле держаться подальше от паука – хуже, чем потерять дом. Такую угрозу нельзя сбрасывать со счетов.
– Черт! – Я сплюнул. – Хватит – так хватит. – Я выскочил из парадного, потрусил по улице, остановился в ста пятидесяти футах от дома, оглядел паука, приготовился и метнул, словно плоский камешек, свою последнюю склянку. Она не попала в паука, но разбилась у него под ногами. Брызги разлетелись во все стороны.
Тварь подскочила футов на сорок и завизжала, как огромнейшая в мире недорезанная свинья. Она перевернулась в воздухе и выделила меня из толпы, что, учитывая ее немногочисленность, не представляло труда. Чудовище бросилось в наступление прежде, чем коснулось земли.
