Семенов еще в Омске слышал об Абакумове как о незаурядном человеке, любящем науку.
— Прежде чем заняться делами, — продолжал полковник, — прошу откушать. Таков закон степного гостеприимства, — он говорил громко, басовито, пришлепывая толстыми губами.
В просторной комнате бревенчатого дома остро пахло травами; сухие пучки их висели по стенам, под матицей. Со всех сторон на Петра Петровича смотрели стеклянные глаза птичьих чучел. На подоконниках стояли коробки с коллекциями бабочек и жуков, под стульями валялись многоцветные образцы горных пород.
Степное гостеприимство полковника было и обильным и многообразным. На стол подавались лоснящиеся жиром окорока балхашского кабана, жареные куропатки с плоскогорья Джунке, уха из хариусов, выловленных в Биене. На подносах возвышались каратальские сазаны и лещи из Лепсы. На расписном фарфоровом блюде антрацитовой сопочкой поблескивала каспийская икра, в пиалах пузырился бек-пак — далинский кумыс. Румяные яблоки и желтый урюк ласкали взгляд горной свежестью диких садов Тянь-Шаня.
Абакумов сидел за столом, распахнув воротник, обнажив грудь, и без устали рассказывал:
— Был я отчаянным любителем природы. Все это, — показал он на травы и камни, — жалкие обломки моей страсти. Заразил меня когда-то страстью этой высокоталантливый натуралист Карелин. Слыхали?
— Кто же не знает господина Карелина!
— Я еще молодым офицером сопровождал Карелина в Прибалхашских степях и по Семиреченскому Алатау. Собирал для него травы, набивал птичьи чучела. Даже нового, неизвестного науке жучка открыл. Его и назвали «доркодон Абакумовы» в мою честь, так сказать…
После обеда полковник показывал Петру Петровичу городок, основанный им в 1846 году. С деловитым видом расхваливал он добротные постройки казаков и первых русских поселенцев, окруженные пирамидальными тополями. В палисадниках набирали силу молодые яблони и абрикосы, наливались солнцем гроздья винограда.
На широкой зеленой площади возвышалась недостроенная крепостная церковь. Абакумов с гордостью заметил, что церковь воздвигается по его проекту. На площади находились гарнизонные казармы, склады, канцелярия начальника округа. Отсюда начинался земляной вал, окружающий весь Копал. Медные пушки вытягивали свои стволы в сторону Киргизской степи.
Копал был создан как военное укрепление для защиты киргизов Большой орды, перешедших в русское подданство.
В городе насчитывалось семьсот домов, в которых, кроме солдат и русских поселенцев, жили замиренные киргизские племена дулатов и атбанов. В казармах размещались казаки Сибирского войска, солдаты линейного батальона.
