Федор Иваныч. Я полагал, что здесь не опасно; а люди по делу. Идти им далеко, а из своей деревни.
Барыня. В том-то и дело, что из курской деревни, где, как мухи, мрут от дифтерита. А главное — я приказывала, чтоб их не было в доме!.. Приказывала я или нет? (Подходит к кучке, собравшейся около мужиков.) Осторожнее! Не дотрогивайтесь до них: они все в дифтеритной заразе!
Никто ее не слушает; она с достоинством отходит и неподвижно стоит, дожидаясь.
Петрищев (сопит громко носом). Дифтеритная — не знаю, а некоторая другая зараза в воздухе есть. Вы слышите?
Бетси. Полноте врать! Вово, в какой сумке!
Василий Леонидыч. В той, той! Подходит, подходит.
Петрищев. Что это тут, духи или духи?
Бетси. Вот когда ваши папироски кстати. Курите, курите, ближе ко мне.
Петрищев нагибается и окуривает.
Василий Леонидыч. Добирается, я вам скажу. А, что?
Гросман (с беспокойством шарит около 3-го мужика). Здесь, здесь. Я чувствую, что здесь.
Толстая барыня. Истечение чувствуете?
Гросман нагибается к сумочке и достает ложку.
Все. Браво!
Общий восторг.
Василий Леонидыч. А? так вот где паша ложечка нашлась! (На мужика.) Так ты так-то?
3-й мужик. Чего так-то? Не брал я твоей ложечки. И что путает? Не брал я, и не брал, и душа моя не знает. А вольно ему! Я видел, он приходил не за добрым. Кошель, говорит, давай. А я не брал, вот те Христос, не брал.
Молодежь обступает и смеется.
Леонид Федорович (сердито на сына). Вечно глупости! (3-му мужику.) Да не беспокойся, дружок! Мы знаем, что ты не брал; это опыт был.
Гросман (снимает повязку и делает вид, как бы очнулся). Воды, если можно… позвольте.
Все хлопочут около него.
Василий Леонидыч. Пойдемте отсюда в кучерскую. Я вам покажу, какой кобель один там у меня. Epatant![16] A, что?
Бетси. И какое слово гадкое. Разве нельзя сказать: собака?
Василий Леонидыч. Нельзя. Ведь нельзя про тебя сказать: какая Бетси человек épatant? Надо сказать: девица; так и это. А, что? Марья Константиновна, правда? Хорошо? (Хохочет.)
Марья Константиновна. Ну, пойдем.
Марья Константиновна, Бетси, Петрищев и Василий Леонидыч уходят.
Явление восемнадцатое
Те же, без Бетси, Марьи Константиновны, Петрищева и Василия Леонидыча.
Толстая барыня (Гросману). Что? Как? Отдохнули? (Гросман не отвечает. К Сахатову.) Вы, Сергей Иванович, чувствовали истечение?
Сахатов. Я ничего не чувствовал. Да, прекрасно, прекрасно. Вполне удачно.
Баронесса. Admirable! Ça ne le fait pas souffrir?[17]
Леонид Федорович. Pas le moins du monde.
