— Понимаю-с.
— Понимаю, дурак, понимаю, а не «понимаю-с».
— Понимаю.
— Ну и пошел вон, если понимаешь.
Озабоченная хозяйка вступила в свой будуар, открыла большой ореховый шкаф с нарядами и, пересмотрев весь свой гардероб, выбрала, что там нашлось худшего, позвала свою горничную и велела себя одевать.
— Марфа! ты очень не любишь господ?
— Отчего же-с?
— Ну, «отчего же-с?» Так, просто ни отчего. За что тебе любить их?
Девушка была в затруднении.
— Что они тебе хорошего сделали?
— Хорошего ничего-с.
— Ну и ничего-с, и дура, и значит, что ты их не любишь, а вперед, я тебя покорно прошу, ты не смей мне этак говорить: «отчего же-с», «ничего-с», а говори просто «отчего» и «ничего». Понимаешь?
— Понимаю-с.
— Вот и эта: «понимаю-с». Говори просто «понимаю».
— Да зачем так, сударыня?
— Затем, что я так хочу.
— Слушаю-с.
— «Слушаю-с». Я сейчас только сказала: говори просто «слушаю и понимаю».
— Слушаю и понимаю; но только мне этак, сударыня, трудно.
— Трудно? Зато после будет легко. Все так будут говорить. Слышишь?
— Слышу-с.
— «Слышу-с»… Дура. Иди вон! Я тебя прогоню, если ты мне еще раз так ответишь. Просто «слышу», и ничего больше. Господ скоро вовсе никаких не будет; понимаешь ты это? не будет их вовсе! Их всех скоро… топорами порежут. Поняла?
— Поняла, — ответила девушка, не зная, как отвязаться.
— Иди вон и пошли Ермошку.
«Теперь необходимо еще одно, чтоб у меня здесь была школа». И Бизюкина, вручив Ермошке десять медных пятаков, велела заманить к ней с улицы, сколько он может, мальчишек, сказав каждому из них, что они у нее получат еще по другому пятаку.
Ермошка вернулся минут через десять в сопровождении целой гурьбы оборванцев — уличных ребятишек.
Бизюкина оделила их пятаками и, посадив их в мужнином кабинете, сказала:
— Я вас буду учить и дам вам за это по пятачку. Хорошо?
Ребятишки подернули носами и прошипели:
— Ну дак что ж.
— А мы в книжку не умеем читать, — отозвался мальчик посмышленее прочих.
— Песню учить будете, а не книжку.
— Ну, песню, так ладно.
— Ермошка, иди и ты садись рядом.
Ермошка сел и застенчиво закрыл рот рукой.
— Ну, теперь валяйте за мною!
Как идет млад кузнец да из кузницы.
>*Дети кое-как через пятое в десятое повторили.
— «Слава!» — воскликнула Бизюкина.
— «Слава!» — повторили дети.
Под полой три ножа да три острых несет. Слава!
Тут Ермошка приподнял вверх голову и, взглянув в окно, вскрикнул:
— Сударыня, гости!
Бизюкина бросила из рук линейку, которою размахивала, уча детей песне, и быстро рванулась в залу.
