«Смех, да и только», – недоумевал Пако. Софья наклонилась к нему, наполняя его кубок вином. Он выпрямился и обхватил ее руку своими пальцами: «Она ведь – кожа да кости».
«Это оттого, что она девственница, – начал хвалить свой товар Зокали. – Стоит ей лишь выйти замуж, она мигом растолстеет. А какие у нее груди!.. В них будет много молока. Эй, открой-ка блузку и покажи их ему».
Софья колебалась, но не из стыдливости. Она знала: в среде чужаков, не цыган, женские груди тщательно скрывались от посторонних взоров, но женщины-цыганки потешались над этим. Ее груди будут давать жизнь ребенку – ее ребенку, который станет предметом гордости и ее, и всего табора. Груди у нее были полными, упругими и она нисколько их не стыдилась, наоборот – они были ее предметом гордости.
Софья не спешила выполнить требование Зокали. Она была не согласна с тем, что он задумал. К счастью, цыганские девушки имели право на свое слово во всем, что касалось замужества – это было хорошей традицией.
Шлепанье карт по столу прекратилось. Фанта громко откашлялась.
Зокали и Пако ждали. Через несколько секунд нерешительность могла смениться открытым неповиновением. Она знала, что за это ее поколотят, но хуже, было другое – она могла своей непокорностью рассердить Зокали. Из-за нее он мог, в глазах Пако, потерять свое лицо… Софья распустила шнуровку и вынула груди для обозрения.
Ее толстые косы легли на них, прикрывая упругие розовые соски. Пако протянул руку и своими короткими пальцами отбросил одну из них. Софья вздрогнула. Зокали хмыкнул.
– Смотри, боится тебя, настоящая девственница. Смирно, мой друг. Смотри, но не трогай. До тех пор, пока не заплатишь за нее и не женишься на ней.
– Две сотни реалов, два медных горшка, осла и мою серьгу? Ты настоящий грабитель, Зокали. Ни один цыган не крадет у другого цыгана – это наш закон.
– Я знаю наши законы. А то, что я тебе предлагаю, это называется – уступить по-божески. Иди и подумай. К пятнице скажешь мне свой ответ. Не ты один интересуешься ею.
Сам того не ведая, Зокали сказал правду. Софья привлекала внимание многих мужчин, но она была чужачка. Поэтому, когда нужно было решить, кто будет представлять табор на бдениях по Саре, Зокали остановил свой выбор на ней. Дело не в том, что вожак восхищался ею, хотя и посмотреть на Софью и послушать ее пенье было очень приятно, но Зокали, как истинный цыган, хотел повысить ей цену, выставив ее на всеобщее обозрение.
Софья дождалась, пока гость уйдет из тесной пещеры без окон, собралась с мыслями и повернулась к Зокали. Он спал. Она откинула голову и закрыла глаза. Софья не решалась нарушить сон вожака.
