Снова потянулись серые дни в родительском доме. Единственным плодом поездки в Вильну было приобретение книжки Лилиенблюма "Грехи молодости" (Хатос Неурим), которую юноша прочел с душевным трепетом: это была автобиография вольнодумца, который вел в родном захолустье борьбу с фанатиками и бежал от них в большой город, стремясь приобщиться к просвещению. Но молодежь, с которой он встретился, уже отходила от смутных идеалов Гаскалы к русскому образованию, к реализму и позитивизму, которые проповедывались Писаревым и другими передовыми мыслителями. Симон находил на страницах книги отголоски собственных переживаний.
Дед и родители склонны были видеть в постигшей юного (32) пионера неудаче перст Божий. Но Симон был не из тех, кто легко сдается. У него возник новый план: поступить в реальное училище (гимназия без древних языков), а потом пытаться попасть в университет. Такое училище имелось в уездном городе Двинске, и братья Дубновы решили туда перекочевать: их воодушевлял пример Моисея Мендельсона, который пешком пришел в Берлин, движимый жаждой знания.
Жизнь в Двинске была еще суровее виленской: тесная нестапливаемая каморка, вечное недоедание; рьяная зубрежка учебников и жадное чтение книг в бессонные часы при тусклом свете керосиновой лампочки. Деньги от отца приходили нерегулярно. "Уже более полутора месяца - пишет Симон в дневнике 9-го января 1878 года - как я перестал есть мясо и питаюсь только хлебом с селедкой и чаем". Запас хлеба юноши покупали на целую неделю и разрезывали на семь равных частей, чтобы не, нарушить нормы. В конце концов, Симон так ослабел, что не раз вынужден был бросать учебники и в изнеможении пролеживать долгие часы на диване. Книги, как всегда, играли доминирующую роль в его жизни. Сильное впечатление произвела на него "История евреев в Средние века" Деппинга. По прочтении этой книги он пишет в дневнике: "Несмотря на то, что я... не могу найти сочувствия в моей привязанности к еврейской нации... во мне всё более растет любовь к нашей национальности, отбрасываемой как ничтожная вещь нашей молодежью". Но это лишь временное, навеянное чтением настроение; мысль юноши неуклонно втягивалась в русло космополитизма. Особенно способствовала этому "История цивилизации" Бокля, показавшаяся Симону настоящим откровением. Впервые предстала пред ним строгая закономерность исторических явлений, взаимодействие законов природы и духа в процессе развития цивилизации. Его поразила мысль Бокля о превосходстве умственных факторов над нравственными в динамике истории. Космополитическая тенденция одновременно пугала и прельщала недавнего ученика иешивы. "Этот великий свободомыслящий подкапывает чувство любви к национальности" - смущенно признается он в дневнике.
