Когда я спросил, знаком ли он с доктором Като, он снова дружелюбно улыбнулся.
— Его знают все, — ответил он по-португальски. То, что люди типа Пипса Като могут забредать в такие глухие уголки джунглей, полные скрытых опасностей, и чувствовать себя там так же спокойно, как на улицах родного города, вполне естественно, хотя может показаться странным. Я полагал, что Като каким-то образом предупредил его о моем визите. Позднее я прямо спросил Пименто, как ему удалось заранее узнать о моем приезде. Он улыбнулся.
— Белый доктор говорит по воздуху, — сказал он, указав рукой на небо. — То же можем и мы, индейцы.
Говоря Пименто о своем глубоком желании ближе ознакомиться с чудесами его врачевания, я не впадал в преувеличения и не отдавал дань вежливости. Мне уже приходилось слышать такие истории об исцелениях, совершаемых местными знахарями, которые были выше моего понимания. Достаточно упомянуть хотя бы о примерах хирургического искусства: трепанации черепа и кесаревом сечении. Западная медицина освоила эти операции сравнительно недавно, а у индейцев Эквадора они существовали с незапамятных времен.
Скоро мне представилась возможность стать свидетелем одного из чудес примитивной медицины. Hа следующий день после моего прибытия Пименто позвал меня в свою хижину, и уже по тому, как он со мной поздоровался, было ясно, что он хочет показать мне что-то весьма интересное.
Hа циновке лежал индеец. Его лицо, раскрашенное белыми и желтыми полосами, было искажено гримасой боли. Одна рука его судорожно и как-то неестественно дергалась, и когда я подошел поближе, чтобы внимательнее осмотреть его, я увидел, что она была чуть ли не полностью оторвана в предплечье. Кость была обнажена, и сухожилия почти совсем разорваны.
— Тигр! — кратко сообщил Пименто, усаживаясь на корточки рядом с больным. Тщательно и методически осматривал он поврежденную руку. Hаконец он, видимо, ознакомился со всеми повреждениями и подал лежащему небольшую чашку. В ней была зеленоватая жидкость, которую страдалец выпил с большим трудом. Остаток допил Пименто.
Hесколько индейцев, судя по всему — родственники пострадавшего, — стояли поодаль. Пименто ни разу не обратился прямо к ним, однако каждое его движение, каждое его действие были частично рассчитаны и на то, чтобы произвести на них впечатление. Больной лежал на земле. Он крутил головой из стороны в сторону. Руки Пименто двигались так быстро, что за ними было трудно уследить. Однако я заметил, как он вынул из маленького мешочка заостренную палочку и сунул ее себе в рот. Затем он склонился над пациентом и сделал вид, что отсасывает кровь из раны на плече. Я полагаю, что при этом он зажал деревянную иглу зубами и воткнул ее в рану. Индеец затрясся от боли, но затем утих.
