Кроме Доминика, на чердаке жили летучие мыши, галки, стая диких голубей и несколько довольно симпатичных мышек. Возле старого, распоротого наполовину манекена стояла плетёная корзина. Там лежали всякие интересные книжки. Днём они спали, а с наступлением вечера просыпались, и каждая начинала вслух рассказывать, что в ней написано.
На чердаке наступала тишина. Слушая рассказы, все старались устроиться поудобней: галки садились возле дымохода — там было теплее; голуби сбивались в кучу и в самом интересном месте принимались подталкивать друг друга крыльями; мышки выставляли мордочки из своих норок; а летучие мыши, свисая со стропил, вне себя от изумления крутили круглыми волосатыми головами.
Но больше всех любил эти рассказы Доминик. Он лежал себе на боку — так положили его с самого начала — в своём тёмном пыльном углу и только слушал, слушал, слушал. Собственно, любые рассказы были ему по сердцу, но особенно любил он рассказы о животных и больше всего, конечно, о слонах. Одна из книжек, самая толстая, в которой было, наверно, не меньше тысячи страниц, вся была про животных, про их жизнь и нравы. Книжка эта, к счастью, была болтливей своих подруг — ну ни дать ни взять старая сплетница! Стоило ей только начать, она могла проболтать всю ночь без перерыва.
От неё-то и узнал Доминик много интересного о слонах.
Сначала он узнал то, что уже знаете вы: что слоны бывают индийские и африканские. Узнал про уши, про лоб, про то, что африканский слон крупнее индийского, про то, что индийский слон поддаётся дрессировке, а африканского не приручишь. Больше всего его радовало, что слон — самое большое на свете четвероногое животное. Впрочем, его радость вполне понятна: ведь Доминик был слоном!
Остальные обитатели чердака не любили слушать про слонов. Голуби во что бы то ни стало хотели слушать о голубях, галки — о галках, летучие мыши — о летучих мышах, а просто мыши — о просто мышах. Когда самая толстая книжка принималась рассказывать о слонах, голуби, выражая своё неудовольствие, начинали ворковать, галки кричали по-своему, летучие мыши пищали, а просто мыши скрежетали от злости, прогрызая дырки в полу. Из-за шума бедный Доминик многое не мог расслышать. Впрочем, он считал, что таков уж порядок вещей: лилипуты не любят, когда при них заводят речь о великанах. Сам он никогда не мешал рассказывать про других, он терпеливо слушал, понимая, что в жизни всё пригодится, а когда слушать надоедало, мирно спал. Он ни разу не произнёс ни слова и все эти выпады против слонов выдержал с честью.
