Эдик понимал, что не совсем справедлив в таких рассуждениях, но справедливость его не интересовала. Если будешь так думать за противника, то и воевать примешься сам с собой, и потому - к черту справедливость. Старый пень отдает деньги государству, его треклятым чиновникам, а не народу… такова реальность. По фигу народу иконы и вся прочая живопись - уж кто-то, а Эдик знал это из практики. Эти иконы ему тащили порой чемоданами, продавая чуть не на вес… народу деньги нужны, а не искусство - уж в этом Эдик убежден был на двести процентов. Иконы и картины, они иностранцам нужны. Вот он иностранец Нортон… и деньги дает нехилые,… а этот…ну, плесень! он что же задумал - этому вот бомжу, внучке Таньке, мужу Ваньке, дочке-хромоножке - он доски свои старые и холсты пачканные втетеривает вместо денег? Мол, любуйтесь в музее, и только? Дойди дело до самосуда, старого хрыча заколотили бы на месте, бомж бы начал, а родные закончили. Шизоид полный. Он где, в телевизоре живет или, как все, здесь и сейчас? В жизни? Видать, что в телевизоре. Ради двух секунд счастья, пока дура-дикторша читает новость о его пожертвовании Российскому музею… нет, таких пинать надо бы… ногами.
Примерно такие мысли зрели в головах его товарищей. Наконец, Иван мрачно спросил: - Тань, ты все еще любишь дедушку?
- Пошел он. Видеть его не могу. Вань, я туда не вернусь. Дай закурить.
- Обойдешься. Сегодня ты свою норму выкурила. Не желаю с пепельницей целоваться. - Иван воспитывал супругу при любом удобном случае.
- Ага. - Танька вздохнула и бросила голову мужу на плечо. - И где теперь целоваться? Эд, у тебя пожить можно?
- Можно-то можно, - сказал Эдик, вспоминая голые стены в своей квартире. Денег на мебель не было. - Только это не решение проблемы. - Он одернул ей юбку, чтобы не отвлекала.
- А что решение? Квартиру снять? И юбку не трогай. Я знаю, Ваньке так нравится. - Танька дернула длинными ногами, снова показывая трусики прохожим.
- Меня с тобой арестуют, - мрачно сказал Иван. - Волю дай, голой бы ходила. Чего ж ты дома скромничаешь?
- Там дед, - жалобно сказала Танька. - Он злой. Видеть его не могу. Если вернемся, я не сдержусь, я все ему выскажу.
- Это уже лишнее, - сказал Эдик. - Что ж, старый сам виноват. Теперь ты перестанешь ныть, что попадемся. Придется вернуться к моему прежнему предложению. Хотя и не хочется делать лишнюю работу.
- Я - за, - веско сказал Иван, прижимая жену к себе.
- Ой, а если заметит, Вань? - в голосе Таньки - желание сдаться.
