там милый забывает о невесте.
XIX.
К его ногам бросаются колдуньи,
их оградить моля от Сатаны,
из черных книг и знаков в полнолуньи
пред ним костры повсюду зажжены,
в одеждах белых шествуют блудницы
и мирно растворяются темницы.
XX.
Как знамение радостного чуда,
за ним покорно некая жена
с улыбкой светлой шествует повсюду,
в гирлянды роз и лилий убрана,
и девочка, чье имя Беатриче,
играет с ним средь умиленных кличей.
XXI
Но красная отвергнута им шляпа,
и высшее свершилось торжество:
раскаяньем томим, сам грешный папа
благословенье принял от него,
и прозвучали громом в Ватикане
слова, предвозвещенные заране...
Imperatrix supernorum,
superatrix infernorum,
eligenda via caeli,
retinenda spe fideli —
separates a te longe,
revocatos a te lunge
tuorum collegio.
Sequentia de purificatione BMV.
I.
Два рыцаря, два друга и два брата
к Святой Земле уходят в поздний час,
идут в вечернем золоте заката,
идут в толпе, не поднимая глаз,
навек покинув край гостеприимный,
уходят вдаль, поют святые гимны.
II.
Они поют: «О братья-христиане,
мы жалкие безумцы и лжецы.
утратив Рай, мы в смраде и тумане
своим ногам доверились слепцы,
они нас вспять, лишь к бездне увлекают,
меж тем, как всюду тени лишь мелькают».
III.
Они поют: «В нас дух мятется праздный,
надменный ум кичится, как петух,
мы все — рой насекомых безобразный,
мы черви, здесь ползущие, чтоб вдруг
к великой Правде там из кельи тесной
дух воспарил, как мотылек небесный!»
IV.
Не радостно их странствие святое,
уж им не служит храмов темный лес,
смиренно славословие простое
они, стеня, возносят до небес;
с потупленным и помраченным взором
сливая Miserere с общим хором.
V.
Они идут безмолвно, на вопросы
они себе ответ не смеют дать,
они бредут безумны, нищи, босы,
в страданьях обретая благодать,
один минувшим мучимый жестоко.
другой отравлен книгами Востока.
VI.
Душа огнем раскаянья палима,
и красный крест начертан на груди,
и лишь зубцы от стен Иерусалима
им грезятся повсюду впереди,
лишь Светлый Вождь один могучим словом
дарует мир на миг сердцам суровым.
VII.
Один презрел жены золотокудрой
объятия и перстень золотой,
другой, с наукой черною и мудрой
простясь навек, бредет стезей простой,
он молит день и ночь об утешенье,
в своей крови очистить прегрешенья!
VIII.
Они идут угрюмы и безмолвны,
и только в час, когда на небеса
струятся грозно крови славной волны,
и прежде падших внятны голоса,
и вопиет вся рать, стеня: «Мария!»
