Гобеленов, в вечный маскарад бессмертных теней, и дыша экзотической властью Орхидеи, она, утомленная непрестанным творчеством призраков, неизбежно погрузится в небытие и полное самоотрицание. Тогда лишь встанет перед ней во всей своей неотразимой правде сознание, что она заблудилась безнадежно, что не обрести ей золотого руна, что прикован к месту и вечно будет стоять ее волшебный корабль
Арго, что призрачным и ложным был весь ее путь с самого начала, и бодлеровское «Il est trop tard!» и безумный смех
Заратустры прозвучат над ней.
Увидев всю ложь своих путей, не раньше сможет поэт понять, что не впереди, а позади его истинный путь и тайная цель его исканий, что не обманут он голосами зовущими, но сам предал и позабыл обеты, принятые некогда перед истинным небом и не свершенные, что, не исполнив данных обетов, безумно искать иных. И что эти Забытые обеты — навсегда. Он увидит свой утраченный небесный Рай далеко позади себя столь же прекрасным, как и всегда, и все те же неизменные три пути к нему: путь нищеты духовной, чистоты и смирения. Три пути эти — едины! Они — единственны!
Кто принял их, для того других путей быть не может, они не созданы и не найдены, они указаны свыше, заповеданы навеки! Тому, кто решил им следовать, предстают три великих и вечных символа, равных которым не было и не будет: крест монаха, чаша рыцаря и посох пилигрима!
Воспевший достойно эти три пути и эти три символа станет воистину поэтом религиозным, принявший их до конца — святым. Но даже и тот, чей голос слаб и шаг нетверд, сможет до земли преклониться перед совершенством и святостью этого старого и вечно нового пути, повторить забытые, несвершенные обеты, оплакать все былые падения и измены и, еще не видя Рая и Иерусалима Небесного. воспеть, как может, два их земных подобия, два святых града: Иерусалим и Ассизи!
Такая песнь да станет чаянием будущего возрождения христианского искусства, прихода грядущего во Имя Господне поэта-рыцаря, долгожданного певца во славу Божию, безгрешной песней своей отверзающего Врата Рая!
Не веря иным путям, мы верно ждем Рыцаря Бедного.
Эллис
Штутгарт, 15 октября 1913.
В волнах солнечный щит отражается,
вечно плыть мы устали давно;
на ходу быстрый Арго качается,
то Борей гонит наше судно.
В волнах солнечный щит отражается...
Чьи-то слезы смочили канаты упругие,
за кормою — струи серебра...
«Ах, увижу ль зарю снова, други, я,
или бросить нам якорь пора?»
