Она сидела, как-то совершенно по-особому скрестив руки, будто ухватившись за саму себя.
– Ну что, ничего не забыли? – спросил Девлин.
Она криво усмехнулась.
– Иногда я сама себя так завожу, пока пружина не лопнет.
– И тогда на слушателей обрушиваются все эти фрейдистские штучки, – добавил он. – За водкой и клубникой на даче Масловского это производит неизгладимое впечатление.
Лицо ее приняло строгое выражение.
– Я не позволю вам насмехаться над ним. Он всегда был очень добр ко мне и, в конце концов, он – единственный мой отец.
– Может быть, – согласился Девлин. – Но Масловский не всегда был им.
Татьяна гневно взглянула на него.
– Хорошо, профессор Девлин, может быть, пора рассказать, что же все-таки вы от меня хотите?
Он не упустил ничего, начав с йеменской истории Виктора Левина и Тони Виллерса и закончив убийством Левина и Билли Уайта в Килри. Потом довольно долго сидел молча.
– Левин говорил, что вы часто вспоминаете о Друморе и обстоятельствах смерти отца, – мягко вернулся к беседе Девлин.
– Да, время от времени тот кошмар вырывается вдруг из подсознания, но так, как будто это случилось не со мной. Я словно сверху вниз смотрю на маленькую девочку, склонившуюся под дождем над телом своего отца.
– А Майкл Келли, или Качулейн? О нем вы вспоминаете?
– Его я никогда не забуду, – произнесла она глухо. – У него было странное лицо, будто у юного великомученика. Но самой странной была его мягкость, его нежность ко мне.
Девлин взял ее за руку.
– Давайте немного пройдемся.
Когда они шли по парку, Девлин спросил:
– А Масловский когда-нибудь заговаривал с вами о тех событиях?
– Нет.
Девлин почувствовал, как ее рука напряглась.
– Спокойно, – произнес он тихо. – А теперь самый важный вопрос: вы никогда не пытались сами заговорить с ним?
– Нет, черт побери!
– Вам, конечно, этого тоже не особенно хотелось, – настаивал он. – Ведь это все равно что ткнуть палкой в осиное гнездо.
Татьяна остановилась, посмотрела на Девлина и снова скрестила руки своим особым жестом.
– Что вам от меня нужно, профессор Девлин? Мне что, перебежать, как Левину? Зачем? Чтобы рассматривать тысячи фотографий в надежде узнать Келли?
Они сели на ближайшую лавочку, и Таня наклонилась к Девлину.
– Хочу открыть вам одну тайну, профессор, вы здесь, на Западе, глубоко ошибаетесь, думая, что все мы только спим и видим, как бы сбежать из своей страны. Мне там нравится. – Я – известная пианистка. Я обладаю свободой передвижения везде, в том числе и в Париже. И никакого КГБ – за мной по пятам не ходят люди в черных плащах. Я иду куда хочу.
