– И чего-нибудь добились?
– Увы. Они не остановили ни военно-морские силы Соединенного Королевства, ни аргентинские бомбардировщики.
– Что же это означает?
– А то, что Господу Богу, если он существует, плевать на наши расходы.
Таня сморщила лоб.
– Не могу понять, что у вас за акцент. Вы ведь не англичанин. Да?
– Нет, ирландец.
– А я думала, что все ирландцы глубоко религиозны.
– Несомненно. У моей тети Ханны были даже мозоли на коленях от беспрестанных молитв. Когда я был маленьким, она меня в Друморе по три раза на дню таскала в церковь.
Татьяна оцепенела.
– Что вы сказали?
– Я говорил о Друморе, ольстерской деревушке. Там есть церковь Святого Духа. Я очень хорошо помню, как мой дядя и его друзья после службы заходили в бар Мерфи.
Она повернула к нему ставшее вдруг совершенно белым лицо.
– Кто вы?
– Одно могу сказать точно, дитя мое, – сказал он и провел рукой по ее черным волосам. – Я не Качулейн, последний из Черных героев.
Глаза ее широко раскрылись и гневно сверкнули, а руки вцепились в воротник пальто.
– Кто вы?
– В некотором роде Виктор Левин.
– Левин? – Она была явно удивлена. – Ведь Левин мертв. Около месяца назад погиб где-то в Аравии. Так мне сказал отец.
– Генерал Масловский? Естественно, он должен был сказать вам нечто подобное. О нет, Левин бежал, оказался сначала в Лондоне, а потом в Дублине.
– У него все в порядке?
– Левин все-таки мертв, – выдавил из себя Девлин. – Убит Майклом Келли, или Качулейном, или Черным героем, или как там его еще. В общем, тем самым человеком, который двадцать три года назад на Украине застрелил вашего отца.
Татьяна Воронина вдруг обомлела и начала падать Девлину на руки. Он успел подхватить ее.
– Держитесь за меня. Я выведу вас на свежий воздух.
Они сели на лавочку в саду Тюильри. Девлин вынул свой серебряный портсигар и протянул Татьяне.
– Курить, конечно, плохо, но...
– Нет, спасибо.
– Да, не стоит вредить организму. Ваши лучшие годы еще впереди.
Когда-то он уже произносил эти слова, обращаясь к девушке, очень похожей на ту, что сидела с ним рядом. Она тоже не считалась красавицей в общепринятом смысле, но по-своему была притягательна. И хотя было это давным-давно, он почувствовал боль, которую даже время не в силах было стереть из памяти, и поднял на Татьяну глаза.
– Для тайного агента вы производите довольно странное впечатление, – произнесла наконец она. – Ведь вы же шпион, я права?
Он рассмеялся так громко, что Тони Хантер, на другой стороне выставки Генри Мура читавший на лавочке газету, вздрогнул и обернулся.
