Фокс недоумевающе посмотрел на него. Кассен пояснил:
– Семинар, в который я был принят, назывался «День всех святых» и располагался в Рейн Лэндинге неподалеку от Бостона. А Лайам преподавал там английский.
– Да, проблем у меня с ним было предостаточно, – вспомнил Девлин. – Его ум острый как бритва. Каждый раз он выставлял меня дураком, когда я на лекциях неверно цитировал Элиота.
– Затем я – работал в двух общинах в Бостоне и позднее еще в одной в Нью-Йорке, – продолжал Кассен, – но не терял надежды однажды вернуться в Ирландию. В 1968 году я был наконец переведен в Белфаст, в церковь на Феллс-роуд.
– Которую уже через год сожгла дотла протестантская толпа, – вставил Девлин.
– Тогда я попытался спасти общину от распада и продолжил службу в спортивном зале одной из школ, – сказал Кассен.
Фокс взглянул на Девлина.
– В то время как вы носились по Белфасту и подбрасывали бревна в огонь?
– Милостивый Господь да простит мне это, – смиренно произнес Девлин. – Потому что сам себе я этого простить не могу.
Кассен поставил перед собой пустой бокал.
– Ну, а теперь я все-таки должен покинуть вас. Было приятно познакомиться с вами, капитан Фокс.
Он протянул руку. Фокс пожал ее, после чего Кассен встал и направился к двери террасы. За стеной сада вздымался монастырь Кассен прошел по газону, открыл калитку и скрылся.
– Удивительный человек, – заметил Фокс, когда Девлин закрыл дверь.
– Можно сказать и так. – Девлин обернулся. Улыбка исчезла с его лица. – Ну хорошо, Гарри. Фергюсон как всегда напускает много таинственности. Так что объясните, пожалуйста, внятно, в чем дело...
* * *
В хосписе царила полная тишина. Он был устроен совершенно не так, как обычная больница, и пациент здесь мог выбирать между одиночеством и близостью к соседу по палате. Над столом склонилась сиделка, и ночник был единственным источником света в коридоре. Она не слышала шагов Кассена, вдруг возникшего из темноты рядом с ней.
– Как себя чувствует Малоун?
– Без изменений, святой отец. У него лишь незначительные боли. С помощью лекарств нам удалось стабилизировать состояние.
– Он в ясном уме?
– Периодически.
– Я пойду к нему.
Кровать Дэни Малоуна, отделенная от других шкафами и книжными полками, стояла наискосок к окну, за которым виднелись деревня и черное ночное небо над ней. Свет ночника резкими линиями теней очерчивал лик умирающего, еще нестарого, лет сорока мужчины с преждевременно поседевшими волосами и лицом, под которым ясно угадывались очертания черепа. На туго натянутой коже буквально читались следы страданий, переносимых этим человеком из-за рака – той самой болезни, которая медленно, но верно переносила его из этой жизни в иную.
