– Это кто такой? – спросил Салим властно.
– Мы схватили его, когда он шел ночью через пустыню. – Хамид подошел к верблюду и снял с него солдатскую фляжку и ранец. – Это он нес с собой.
В ранце оказались хлеб и консервные банки с надписями по-русски. Одну из них Салим протянул Виллерсу и спросил нового пленника по-арабски:
– Вы русский?
Перед ними стоял старый седой человек, изможденный, его рубаха цвета хаки была насквозь пропитана потом. Он потряс головой. Губы его раздулись, почти как у негра. Салим протянул черпак с водой. Старик жадно стал пить.
Виллерс довольно сносно владел русским.
– Кто вы такой? – спросил он. – Вы идете из Фасари?
– А вы кто? – прохрипел старик.
– Британский офицер из вооруженных сил султана в Дофаре. Эти люди напали на наш патруль, сопровождающих убили, а меня взяли в плен.
– Этот араб знает английский?
– Не больше трех слов. Но, может быть, вы говорите по-арабски?
– Нет, но думаю, что мой английский лучше, чем ваш русский. Меня зовут Виктор Левин, я иду из Фасари, хотел пробраться в Дофар.
– Чтобы перебежать?
– Примерно так.
– А, так он разговаривает с тобой по-английски! Значит, он не русский? – спросил Салим.
– Не имеет смысла рассказывать ему что-нибудь о вас, – тихо сказал Виллерс Левину. – Сегодня приедут ваши, чтобы забрать меня.
Он посмотрел на Салима.
– Да, он русский из Фасари.
– А что он потерял на земле рашидов?
– Он искал Дофар.
Салим прищурился.
– Чтобы сбежать от своих? – Он громко расхохотался и хлопнул себя по бедру. – Прекрасно! Русские хорошо за него заплатят. Это подарок, друг мой. Аллах любит меня! – Он кивнул Хамиду. – Отведи его в хижину и проследи за тем, чтобы его покормили. Потом явишься ко мне.
* * *
На Левина надели такие же колодки, как у Виллерса. Теперь они сидели рядом, прислонившись к стене. Через некоторое время появилась закутанная в черное женщина, присела на корточки и принялась поочередно кормить их похлебкой из деревянной чашки. Совершенно невозможно было понять, молодая она или старая.
Она аккуратно вытерла им рты, вышла и закрыла за собой дверь.
– Не понимаю, зачем они закрывают лица, – сказал Левин.
– В знак того, что принадлежат только своим мужьям. Другие мужчины не должны их видеть.
Левин закрыл глаза.
– Странное место. Уж очень здесь жарко.
– Сколько вам лет? – спросил Виллерс.
– Шестьдесят восемь.
– Долго же вы собирались, однако. Не слишком ли солидный возраст для перебежчика?
Левин мягко улыбнулся.
– Все и просто, и сложно. Как жизнь. Неделю назад у меня в Ленинграде умерла жена. А поскольку детей у нас не было, то нет и возможности шантажировать меня на свободе.
