— Слава Богу, это не Кирка, — сказала она. — Кирка ведь красавица. Как такая красивая женщина может бесследно исчезнуть в такой маленькой стране?
— Найдется, — потускнел шеф. — «Сопровождает» кого-нибудь. Россия ведь валюту не меняет.
Мне же шеф объяснил, что туристку эту теперь никто не найдет. Наверняка она «залегла» в массажном кабинете.
Потом шеф подвез меня прямо к дому убийцы, а я шел по лестнице и пытался вспомнить о теще что-нибудь хорошее, чтобы избежать искушения совершить за нее чистосердечное признание.
Перед дверью я вспомнил, что когда меня после исключения из университета забрили в армию, именно теща сама запекла мне в пирожок перочинный ножичек с открывашкой для консервов. А у остальных ножи и открывашки отобрали. И всю бесконечную дорогу до Термеза я имел долю с каждой открываемой банки. И это воспоминание укрепило мой слабый мятущийся дух. Мой бедный дух, оторвавшийся от ветки родимой и еще не пустивший корни на родимой же земле. Совершенно одичавший в предотъездной мышиной возне, продолжающейся и после приезда. И слегка озадаченный сегодняшней супружеской изменой… Какая, однако, женщина! Нет, такое чувство «постели» должно быть врожденным, как талант. Но это я не от пошлости — просто приятно вспомнить.
* * *
За последние несколько дней я стал столь популярен среди местных олим, что другой бы на моем месте уже вовсю баллотировался в муниципалитет. Но я ограничил свои амбиции Маришиной спальней, хотя это и могло повлиять на голоса избирателей.
Мне так надоело отвечать на одни и те же вопросы о ходе следствия, а главное — выслушивать советы бывших соотечественников, что я позвонил во все русские газеты и пригласил на пресс-конференцию.
Никакой благодарности за рекламу производственной деятельности я от шефа не получил. Напротив, корреспонденты произвели на него, по-моему, гораздо большее впечатление, чем труп. В лучших традициях русских городовых, он разогнал эти ошметки еврейской интеллигенции и сообщил мне, что я «кцат куку[13]». Самое гнусное, что невозможно понять, то ли это дружеский упрек и на него следует улыбнуться, то ли оскорбление, за которое пристало дать в морду. По смыслу-то это вроде как «чудак», а вот подразумевается ли, что на букву м…, я понять так и не смог.
Вместо пресс-конференции меня послали от греха подальше к Ицхаковне, которая домогалась у шефа — что делать с вещами исчезнувшей? Но от греха подальше не получилось. Родные советские старушки у подъезда поняли все гораздо раньше меня и проводили сообщническими взглядами.
