Смеется. Искренне!
— А мне плевать. При чем тут ампулы? Я тебя убить должен. Давно должен. Сам видишь…
Музыку врубил. На всю громкость. Значит, действительно будет стрелять…
Глупо…
— К стенке! Приговор зачитывать буду…
Истерик!..
— … Позорный мент, Борис Бренер, за то, что перестал быть человеком, за предательство своих боевых товарищей и регулярное вешание на них мокряков, как при социализме, так и при капитализме, за злоупотребления служебным положением, шантаж и прочее дерьмо, приговаривается к вышке! По законам чрезвычайного положения!..
…Вместо выстрелов гаснет свет. На пол! Пули над головой. Откатиться…
Еще откатиться!.. Теперь бросок!!!
… Ну все, теперь подождать, когда Мики врубит свет и посмотреть, что я сотворил с Жекой… А здесь коллега перестарался — окно уже можно было и не выбивать.
* * *
— Шалом, Мики! Ани по. Ха-коль бесэдэр, тода ла эль![52]
— Ло мэвин! — отрезал Мики из темноты. — Рак руссит![53] Твой душман еще дышит?
— Вувос!!! — обалдел я. — Вувос! Вова!
… Не знаю, может, я и первысил пределы необходимой обороны, но раскаяния не испытывал. Пульс прощупывался, и ладно.
— А как ты сюда попал?!
— На такси, — объяснил Вова. — Пошли отпустим тачку.
Вова передал мне «мамат», потом вытащил недовольную Номи и отпустил перепуганного таксиста.
— Кошмар, — честно сказал я, оглядев все его хозяйство. — Какого черта ты за мной следил, да еще с ребенком?!
Вова посмотрел на меня, как на идиота, и спросил:
— Общего знакомого реанимировать будем или добивать?
— Вообще-то он мне живым нужен, — признался я.
— Тогда стоит поспешить.
Мы отволокли Жеку, Номи, «мамат», автомат и прочий скарб в «Мицубиши» и рванули в больницу.
— Нет, без дураков, — попросил я, — чего ради ты тратился на такси, рисковал ребенком и вообще?
— Ну некуда мне ее было деть! — разозлился Вова. — Никого я тут не знаю! Стреножен двадцать четыре часа в сутки.
— Ну и дурак. У меня две бабы от безделья шизеют. Так что всегда и на сколько угодно.
— Ловлю на слове! — обрадовался Вова. — У меня завтра в три встреча с заказчиком… Доча, не надо дядю-бандита трогать, нельзя, да-а, нельзя… дядя и так еле дышит… Ты извини, что я полез в твои дела. Но, во-первых, это не только твои дела… все-таки одна из убитых — моя жена.
— Я бы на твоем месте больше доверял профессионалам…
— Хреновый ты прфессионал, — объяснил Вова. — Ведь уже у борделя с ним все было ясно.
— Что тебе было ясно?
— Что нет у него в помине никакой Киры. И ничего нет, кроме ненависти к тебе. Это у него на лице читалось. Крупными буквами. Я неплохой портретист.
