— Ладно, — сказала Мариша Вове. — Держись за хвост… А мента с собой берем?
Мент (в смысле я) ополоумел от обиды и прошептал:
— Я не мент… Я — герой-любовник… У меня дедушка — профессор.
Мариша врубила маг, который ехидно сообщил:
«Вот вам розмарин — для памятливости.
А вам — анютины глазки — чтобы видеть.
А это — несколько стебельков для меня
Ее называют богородициной травою…
Богородица-дева, радуйся,
Благодатная Мария, Господь с тобой,
Благословенна ты, жена,
И благословенно чрево твое…»
Вова выматерился и дернул верблюжий хвост, как девчачью косичку.
— Отойди, — посоветовал я.
Хвост сработал, как ручка унитаза.
— Каждый оле должен съесть свой горшочек дерьма, — наставительно сказал Вова. — Савланут, — он поднял на меня глаза без зрачков. На сплошном белом фоне плавали красные прожилки. — «Я повернул глаза зрачками в душу, скромно пояснил он, — а там повсюду пятна черноты. И их ничем не смыть…»
Мариша снова врубила маг:
«Все это плод его больной души!»
— «Мой пульс, как ваш, отсчитывает такт! —
упрямился Вова.
И так же бодр! Нет нарушенья смысла
В моих словах! Переспросите вновь,
Я повторю их, а больной не смог бы!..
Во имя Бога бросьте ваш бальзам!
Вам надо исповедаться! Покайтесь
В содеянном и берегитесь впредь!
Вам надо исповедаться!..»
Из-за очередного бархана послышалось улюлюканье, и троица в черных масках, завывая, бросилась к верблюду. На «борту» началась паника. Софья Моисеевна и Левик содрали маски и, приставив ко ртам мегафоны, самозабвенно выли в них, а я никак не мог врубиться — где же Ленка — на верблюде в парандже или рядом — в разбойничьей маске…
…Ленка была рядом и, действительно, уже в маске. Газовой. Под подушкой она ее держала, что ли? Сирена выла еще омерзительнее, чем во сне. Вбежал Левик и сразу влетел головой в подставленный ему Ленкой противогаз. Софья Моисеевна копошилась в углу, глядя на противогазные ремешки, как салага на парашют.
Я помог теще. Даже выдернул ей из фильтра затычку. Затем «обулся» сам и мне тут же захотелось куда-нибудь марш-броситься, километров, этак, на пять.
Сирена стала издыхать. Ленка доклеивала дверь, а за окнами ухало — то так, то сяк. Я откупорил колу, и мы слегка повампирствовали через специальные трубочки, торчащие из противогазов. Кроме Софьи Моисеевны — она опробовать резиновый хоботок не захотела, вернее, не смогла.
— Лена, я же говорила, что ты плохо заклеила комнату, — печально сказала теща и указала на потолочную паутинку, весело качающуюся в струйке воздуха. — Это будет стоить нам жизни.
