– Это зеркало видело странные вещи, сэр, – прошептал Пул.
– Но ничего более странного, чем оно само, – так же тихо ответил нотариус. – Для чего Джекил… – при этом слове он вздрогнул и умолк, но тут же справился со своей слабостью. – Зачем оно понадобилось Джекилу?
– Кто знает! – ответил Пул.
Затем они подошли к столу. На аккуратной стопке бумаг лежал большой конверт, на котором почерком доктора было написано имя мистера Аттерсона. Нотариус распечатал его, и на пол упало несколько документов. Первым было завещание, составленное столь же необычно, как и то, которое нотариус вернул доктору за полгода до этого, – как духовная на случай смерти и как дарственная на случай исчезновения; однако вместо имени Эдварда Хайда нотариус с невыразимым удивлением прочел теперь в завещании имя Габриэля Джона Аттерсона. Он посмотрел на Пула, затем снова на документ и, наконец, перевел взгляд на мертвого преступника, распростертого на ковре.
– У меня голова кругом идет, – сказал он. – Хайд был здесь полным хозяином несколько дней, у него не было причин любить меня, он, несомненно, пришел в бешенство, обнаружив, что его лишили наследства, – и все-таки он не уничтожил завещания!
Он поднял вторую бумагу. Это оказалась короткая записка, написанная рукой доктора, сверху стояла дата.
– Ах, Пул! – вскричал нотариус. – Он был сегодня здесь, и он был жив. За столь короткий срок скрыть его тело бесследно было бы невозможно – значит, он жив, значит, он бежал! Но почему бежал? И как? Однако в таком случае можем ли мы объявить об этом самоубийстве? Мы должны быть крайне осторожны. Я предвижу, что мы можем навлечь на вашего хозяина страшную беду.
– Почему вы не прочтете записку, сэр? – спросил Пул.
– Потому что я боюсь, – мрачно ответил нотариус. – Дай-то Бог, чтобы мой страх не оправдался!
Он поднес бумагу к глазам и прочел следующее: «Дорогой Аттерсон! Когда вы будете читать эти строки, я исчезну – при каких именно обстоятельствах, я не могу предугадать, однако предчувствие и немыслимое положение, в котором я нахожусь, убеждают меня, что конец неотвратим и, вероятно, близок. В таком случае начните с письма Лэньона, которое он, если верить его словам, собирался вам вручить; если же вы пожелаете узнать больше, в таком случае обратитесь к исповеди, которую оставляет вам ваш недостойный и несчастный друг Генри Джекил».
– Тут было вложено что-то еще? – спросил Аттерсон.
– Вот, сэр, – ответил Пул и вручил ему пухлый пакет, запечатанный в нескольких местах сургучом. Нотариус спрятал его в карман.
