Эндимион | страница 2
Я располагаю палетой и пером; дописав очередную страницу, переношу текст на микровелен, который производит система рециркуляции. Единственное, что меняется с течением времени в моем мирке, – толщина стопки веленевых листов.
В корпусе «ящика» спрятана капсула с отравляющим газом. Она вмонтирована в воздушный фильтр, и всякая попытка добраться до нее или проделать дыру в корпусе приведет к тому, что внутрь начнет поступать цианид. Кроме того, в статико-динамическом поле «ящика» находятся счетчик радиации, изотопный элемент и таймер. Мне не суждено узнать, когда именно таймер включит счетчик, когда крохотный изотоп лишится свинцовой оболочки, когда в камеру устремится поток частиц…
Но в ту секунду, когда это случится, я пойму, что счетчик заработал, и успею еще ощутить перед смертью запах горького миндаля.
Надеюсь, все произойдет быстро.
С технической точки зрения, если вспомнить древние загадки квантовой механики, я сейчас не жив и не мертв. Пребываю в подвешенном состоянии, плещусь в волнах вероятности, которые предназначались когда-то для кошки в мысленном эксперименте Шредингера. Поскольку корпус моей тюрьмы – не более чем сгусток «сжиженной» энергии, готовой вырваться на свободу при первой возможности, ни один человек не заглянет сюда, чтобы проверить, жив я или нет. Теоретически никто из людей ответственности за мою смерть не несет, ибо всем управляют непогрешимые законы квантовой механики, которые каждую микросекунду сначала осуждают меня, а затем – пока – милуют. Людей поблизости не найти.
Если не считать меня самого. Я внимательно наблюдаю за происходящим, ожидая, когда же наконец волны возможного наложатся друг на друга. Это не просто любопытство. В тот миг, когда послышится шипение газа, за мгновение до того, как цианид проникнет мне в легкие, поразит сердце и мозг, я узнаю, как устроена вселенная.
По крайней мере для меня. Если вдуматься, это главное во вселенной едва ли не для каждого человека.
А пока я ем и сплю, дышу и наведываюсь за перегородку – в общем, занимаюсь повседневными делами, которые моментально вылетают из памяти. Какая ирония – ведь сейчас я живу (если «жить» – подходящее слово) лишь для того, чтобы вспоминать и записывать то, что вспоминается.
Нет, не обессудьте, но зря вы читаете мою рукопись. Правда, так уж получается, что причина, по которой человек что-то делает, – вовсе не самое важное. Гораздо важнее сам факт, в данном случае – то, что я пишу, а вы читаете написанное мной.