- А у вас отсюда отличный вид, - поправив на переносице очки, сказал Макс, когда другие темы для разговора ненавязчиво кончились.
Вид с нашего балкона был действительно очень даже: прямо под окнами широкое поле с лесополосой у дальнего края - будто и не в городе вовсе дальше окраинные районы цепочкой высотных зданий, плавно переходящих в россыпь маленьких домишек, потом степь и на горизонте - горы. Интерьер нашей гостиной впечатлял гораздо меньше, поэтому Макс был обречен на балконное времяпрепровождение. Ему ещё предстоял закат - правда, темная гряда облаков у горизонта грозила испортить это удовольствие.
- Поле, наверное, застроят, - отозвалась я. - Мэр давно грозится. Так что у нас будет отличный вид на соседские окна.
Макс сдержанно засмеялся - воспитанные люди всегда смеются, когда кто-нибудь шутит. Не помню, куда я тогда смотрела - на смеющегося Макса или на облака, когда вдруг - ну совершенно вдруг, как если бы клацнули выключателем - стало темно.
- Что такое? - прозвучал голос Макса, какой-то даже не очень удивленный.
И секундой позже, когда нас вместе с балконом, домом и, кажется, всей землей как следует встряхнуло:
- Катаклизм...
Нет, наверное, я все-таки смотрела на облака над горизонтом, потому что они обозначились смутно-белым на черном фоне, как на негативе, попав в поле света трех мерцающих лучей, расходящихся из одной точки прямо у нас над головами. Я отключилась раньше, чем увидела эту точку, но, по-моему, успела сообразить, что на поле опускается летающая тарелка. А может, я уже потом догадалась, неважно.
...Пока я приходила в себя, мне казалось, что я просыпаюсь. Думалось о Максе - как он стоит у лестницы в своем верблюжьем пальто - и было неловко начинать день с таких вот мысленных образов. Я раз десять успела себя отругать, и только потом окончательно очнулась и все вспомнила. И заодно открыла глаза.
Попробую описать, что я увидела. В комнате - нет, наверное, в отсеке, - не было абсолютно ничего. Ни кнопок, ни панелей, ни иллюминаторов. Только пол, потолок и стены, образующие правильный куб, все светло-кремовое и в мелкую дырочку. А прямо передо мной у стены навытяжку стоял Макс.
Выглядел он, в общем, неплохо. То есть, если бы Сол пришел ко мне в таком виде, я бы решила, что он явился делать предложение. Или забежал перед официальным визитом в парламент. Но, исходя из обычного вида Макса, сейчас он был довольно-таки потрепанный. И загеленная прядь на лбу распалась на отдельные части, и лацкан смокинга слегка завернулся, и рубиновая булавка съехала набок. Да и о стрелки брюк, пожалуй, уже нельзя было порезаться. Проверить последнее я не могла. Потому что, когда я попыталась сделать шаг вперед навстречу Максу, оказалось, что я буквально прикована к стене. Всем телом - от затылка до пяток. Естественно, я не смирилась с таким положением вещей, но пять минут отчаянной борьбы против невидимых веревок не дали ни миллиметра свободы. Все это время Макс неподвижно стоял, уставившись в стену сантиметров на двадцать выше моей головы. Я перестала пока вырываться и позвала:
