– Понятно, – сказал Аквинт, чувствуя внезапную слабость.
– Это была моя идея, – сказал Абраксис с оттенком самодовольства. – Одна из первых мер, которые я принял, когда стал заниматься безопасностью. Эффективность ее уже доказана.
– Легко готов поверить, сударь. Могу я спросить, где этот образец будет храниться?
– Зачем вам знать это?
– Ради самосохранения, – объяснил Аквинт. – Если мое благополучие зависит от этого образца крови, я хотел бы удостовериться, что он не попадет к кому не следует. Хотя вы этого и не сказали, я полагаю, что в некоторых кругах наша работа сделает нас непопулярными.
– Разумно, – согласился Абраксис, немного подумав. – Эти образцы постоянно хранятся при мне. Учитывая обстоятельства, я нахожу это место самым надежным.
Он еще раз указал на свиток в руках у Аквинта.
– Здесь вы найдете также подробности вашего задания. Явитесь к полковнику Джесилу, коменданту Каллаха. Он окажет вам всемерную поддержку.
– А там указан… размер моего нового жалованья, сударь?
– Указан. – На этот раз Абраксис улыбнулся несколько более искреннее. – И он вам понравится.
– Да, сударь.
Высокопоставленный гость покинул комнату.
Оставшись наедине со своими мыслями, Аквинт попытался освоиться с неожиданным и странным поворотом жизни. Он не знал, как воспримет эту новость Кот. Мальчика, конечно, нужно взять с собой в Каллах. Они ведь оба хотят вернуться домой. Если Абраксис не преувеличил полномочия агента, то теперь никто не сможет остановить его.
И хотя Аквинт еще не вполне рассортировал свои мысли, в каком-то уголке его мозга уже складывался новый план. Он надеялся найти способ, как переключить образец его крови, унесенный Абраксисом, на другого, безобидного заместителя.
Если перед сном она не сходилась с Ксинком, то, закрывая глаза, сразу видела бесконечные стрелки, строчки и целые фразы, словно отпечатавшиеся на внутренней стороне век. Они кружились и мелькали, не давая расслабиться, и она плохо спала. К счастью, половые сношения (впрочем, она уже научилась называть эту вещь другими, более приятными словами) между нею и Ксинком наладились, и они сходились каждую ночь – часто даже не один раз. Он желал ее неутомимо, казалось, никогда не насыщаясь. Словно голодный к хлебу, стремился к ее телу, которое сама она считала всегда обычным, да и вообще мало думала об этом. Он же уверял, что она сложена, как богиня любви.
В ней тоже проснулся безграничный аппетит, и по ночам она усердно усваивала все новые способы телесной любви. Ксинк был просто чудесным наставником.
