Главным текстом был третий, современный, написанный, как Эркенберт определил по стилю, не ранее чем лет тридцать назад. Это было описание жизни и смерти императора Карла Великого, чьи выродившиеся потомки – по мнению архиепископа Гюнтера – ныне бездарно правили Западом. Многое было уже известно Эркенберту: войны императора, его покровительство учености. Как ни на минуту не забывал Эркенберт, Карл призвал Алкуина, тоже жителя Йорка, тоже скромного английского дьякона, управлять судьбами и просвещением всей Европы. Алкуин был человек большой учености, это так. Но учености книжной, а не практической. И он не был «арифметикусом», как Эркенберт. Нигде не сказано, что арифметикус не может быть так же велик, как поэт.
Но в этих хрониках Карла Великого было нечто, о чем Эркенберт действительно никогда не слышал раньше, пока Римберт не подсказал ему. Не о том, как император умер, что было общеизвестно, но о предвестивших смерть знамениях. Эркенберт переложил книгу под яркий солнечный свет и углубился в чтение.
Император Карл Великий, говорилось в книге, в возрасте семидесяти лет возвращался со своей сорок седьмой победоносной войны, против саксов, в полном здравии и силе. Однако на вечернем небе сверкнула комета. Cometa, подумал Эркенберт. То, что мы называем волосатой звездой. Длинные волосы – это знак святости короля. Именно поэтому предшественники Карла публично стригли королей, которых свергали. Волосатая звезда упала. И когда она упала, утверждала хроника, конь императора заблажил и сбросил его. Он сбросил его так яростно, что перевязь меча оторвалась. А копье, которое Карл держал в левой руке, вырвалось и упало за много ярдов. В это самое время в императорской часовне в Аахене слово «Принцепс» или «Принц» навсегда исчезло с надписи, которую император заказал в свою честь. Карл умер через несколько недель, сообщалось в книге, и до самого конца настаивал, что все эти знамения вовсе не означают, будто бы Бог отвернулся от него. И все же самым грозным из них было падение копья, каковое император перед этим всегда носил с собой – ведь это копье, утверждал хронист, было не что иное, как beata lancea, Святое Копье германского центуриона Лонгинуса; в юности император Карл забрал его из тайника в Кельне и никогда с ним не расставался во всех своих многочисленных походах и войнах.
Тот, кто держит это Копье, говорила хроника, вершит судьбы мира. Но ни один мудрец не знал, где оно теперь, потому что графы Карла Великого после его смерти разыграли копье в кости, и никому уже не открыли, кто тогда выиграл.
