Из задумчивости меня вывел вопрос Колта:
– У тебя что, среди знакомых каторжники имеются?
– С чего ты взял?
– А откуда эту песню знаешь?
– Какую?
– Ту, что ты сейчас пел.
– Разве я что-то пел?
– Ну да! «А ну-ка, парень, подними повыше ворот,/ Подними повыше ворот и держись./ Чёрный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон/ Искалечил мою маленькую жизнь…» – напел Колт.
– Нет, Колт, знакомых каторжников у меня нет. А песню в застенках не удержишь.
– Это точно, – вздохнул караван-лэд.
Мойилет, 17 кумината 8855 года
Мойилет располагается на неширокой, чуть больше километра (никак не могу привыкнуть к местной системе мер!) прибрежной полосе, упираясь одним своим краем в песчаный пляж, а другим – в высокие отвесные скалы плато Синих Псов. Только в одном месте в сплошной массе базальта виднеется полукилометровая щель, перегороженная циклопической стеной, поистине достойной называться чудом света. Издалека кажется, что она вырезана из целой скалы, а после тщательно отшлифована. Лишь вблизи резкие изменения текстуры камня по местам соединений вырисовывают многометровые блоки, из которых она сложена. В зазор между двумя соседними монолитами вряд ли можно засунуть даже очень тонкое лезвие ножа.
В эту стену и упиралась дорога. Просто доходила до неё и обрывалась. Однако, как только караван приблизился, один из блоков чуть дрогнул, затем почти бесшумно подался назад. После, изменив под прямым углом направление движения, он ушёл вбок, в толщу стены, открыв нашему взгляду широкие рельсы, по которым двигался, и длинный тоннель с частыми бойницами по обе стороны. Тот, кто вздумал бы напасть на цитадель и каким-нибудь чудом умудрился пробить пятиметровую плиту ворот, оказался бы под перекрестным обстрелом. И хотя ни одного стражника в зоне видимости не наблюдалось, мы не сомневались, что находимся под самым пристальным наблюдением.
Колт выдал охранникам «пятак» – пятую часть причитающегося заработка – и наказал ждать его здесь же через двое суток: внутри крепости караван в охране не нуждался. Два дня нам предоставлялись для отдыха, который, как просветил меня Арри, традиционно выражался в буйном загуле в трактире «Дует ветер», куда вся наша компания и отправилась незамедлительно, весело галдя и позванивая полученными макатимами.
Трактир, забитый посетителями, гудел от разговоров, криков и песен. Несмотря на то что столов в большом зале стояло много, все они уже были заняты либо местными жителями, либо такими же охранниками, прибывшими с караванами из других городов. Выбрав наименее суровую и наиболее пьяную компания, суродильцы направились к ним. После короткой словесной перепалки и нескольких зуботычин сидевшие за столом ретировались, а вновь прибывшие весело оккупировали его, требуя от прислуги «самой лучшей жрачки и самого крепкого пива».
